Первая ласточка?..
Никак не получается последовательности. Жизнь всё таки вносит в любые воспоминания свои коррективы. А поскольку моя жизнь сейчас не особо богата событиями, то не поделиться тем, что есть, не могу.
20-го у меня опять была моя любимая многострадальная "Мамаша Кураж". Не играла я её, как всегда долго-два месяца.
И конечно же мне не дали прогонной репетиции, хотя по закону, если спектакль не играется месяц, режиссура обязана сделать прогон спектакля.
Мне просто дали возможность с моим вводным партнёром Пашей проверить текст. Причём,- нигде. Нам даже места не дали.
Поплелись мы с ним в наш заплёванный и загаженный репетиционный зал. Он, бедный, уже давно никому не нужен. И никто и ничего там не репетирует.
Обозначили с Пашей стульями, якобы, декорации.
Я взяла пьесу и репетировала с ним и за себя и "за того парня", поскольку партнёров нам тоже не дали.
Два месяца-большой срок для вводного актёра, тем более, что бедному Пашке даже закрепиться не дали-он сыграл только один раз. А потом такой перерыв...
И, конечно, на этой, якобы, репетиции он ходил с ролью. Ленив к тому же, собака!
Но на спектакле всё было в порядке. Сыграли мы этот, так нелюбимый начальством, спектакль, как всегда, с успехом. Опять и "Браво" кричали, и аплодировали стоя, и много цветов было.
А публика то, что самое удивительное, на этом спектакле всегда молодая!
Я заметила, как на сцену вышли два мальчика лет по двенадцать и подарили мне по розочке. Цветы это всегда приятно.
Но вот что удивительно.
На следующий день мне звонит наша зам.директора по зрителю и рассказывает мне про этих мальчиков. Их, оказывается, четыре человека и пришли они второй раз.(!) В этот день пришли с цветами.
20-го у меня опять была моя любимая многострадальная "Мамаша Кураж". Не играла я её, как всегда долго-два месяца.
И конечно же мне не дали прогонной репетиции, хотя по закону, если спектакль не играется месяц, режиссура обязана сделать прогон спектакля.
Мне просто дали возможность с моим вводным партнёром Пашей проверить текст. Причём,- нигде. Нам даже места не дали.
Поплелись мы с ним в наш заплёванный и загаженный репетиционный зал. Он, бедный, уже давно никому не нужен. И никто и ничего там не репетирует.
Обозначили с Пашей стульями, якобы, декорации.
Я взяла пьесу и репетировала с ним и за себя и "за того парня", поскольку партнёров нам тоже не дали.
Два месяца-большой срок для вводного актёра, тем более, что бедному Пашке даже закрепиться не дали-он сыграл только один раз. А потом такой перерыв...
И, конечно, на этой, якобы, репетиции он ходил с ролью. Ленив к тому же, собака!
Но на спектакле всё было в порядке. Сыграли мы этот, так нелюбимый начальством, спектакль, как всегда, с успехом. Опять и "Браво" кричали, и аплодировали стоя, и много цветов было.
А публика то, что самое удивительное, на этом спектакле всегда молодая!
Я заметила, как на сцену вышли два мальчика лет по двенадцать и подарили мне по розочке. Цветы это всегда приятно.
Но вот что удивительно.
На следующий день мне звонит наша зам.директора по зрителю и рассказывает мне про этих мальчиков. Их, оказывается, четыре человека и пришли они второй раз.(!) В этот день пришли с цветами.
А любовь продолжалась...
Этот год был для меня трудным во всех отношениях.
Ведь, кроме того одного раза, когда Володя со мной немного в парке поговорил, никогда у нас с ним не было никакого общения. А тут, после унизительного педсовета, так получалось, что мне было непозволительно даже глядеть в его сторону. Но он-то, Володя, был, он никуда не делся.
Я плакала всё время от обиды. Я ведь от Володи ничего и не ждала, он всё равно был для меня недосягаем, а тут…
Ведь, кроме того одного раза, когда Володя со мной немного в парке поговорил, никогда у нас с ним не было никакого общения. А тут, после унизительного педсовета, так получалось, что мне было непозволительно даже глядеть в его сторону. Но он-то, Володя, был, он никуда не делся.
Я плакала всё время от обиды. Я ведь от Володи ничего и не ждала, он всё равно был для меня недосягаем, а тут…
Первая любовь...
Она, это наша завуч по учебной части, стояла на лестнице, и пыхтела от злости. Она готова была меня столкнуть со ступенек, если б могла.
-Почему ты таскаешься на четвёртый этаж, где старшеклассники? Что тебе там нужно, маленькая дрянь?-шипела она.
Я сказать ничего не могла, у меня от страха тряслись ноги, и я просто онемела. И ещё я почему то увидела, что эта женщина, на самом деле, хорошенькая, маленькая, стройная. Только от злости растрепалась, и узел из волос съехал набок.
Почему то одновременно было и страшно и ужасно смешно.
Мимо нас, величественно проходя, моя любимая Селёдка небрежно кинула:
-В чём дело? Кто то кого то убил?-и пошла дальше.
Моя мучительница, стиснув зубы, оставила меня в покое и побежала вслед за Надеждой Григорьевной, видимо, оправдываться. Училки и начальство мою Селёдочку не любили-остра была на язык.
Кстати, только сейчас я поняла, кого наша завуч мне напоминает -старшую медсестру из фильма «Полёт над гнездом кукушки», такая же миленькая и жуткая.