Люстра
Памяти Г. И.
Гуру шепчет инструкции на ухо трупу:
Бычьеголового Духа не бойся,
Цепляйся за крючья лучей –
Это лучи Дхармакайи,
Тусклый дым тебя манит – не следуй за ним,
То стихия земли, не Зерцалоподобная Мудрость,
Не струны тебе сострадающих Глаз.
Ухватись же за эти лучи, соберись,
Будь внимателен, высокородный,
Будь внимателен, слушай и не отвлекайся,
Если ты и сейчас отвлечешься –
Лопнут струны тебе сострадающих Глаз.
То же самое жуткий, беззубый маэстро,
Жуткий беззубый маэстро, пропахший аптекой,
Нам твердит, инструктируя в русских своих fleurs du mal:
Расстреливают, говорит, палачи
Невинных в мировой ночи – не обращай вниманья,
Скользи своим царским путем
Лунных карнизов, поэт, посмотри:
Вот лучи, вот в холодном ничто,
Вот, во аде, вот в мутном пролете вокзала
Мимолетная люстра зажглась как венец
Ван Гог 27 июля 1890
Наощупь и медленно как по забою,
Марая колосья, постскриптум кропая,
Китайскую тушь захвачу я с собою,
А те башмаки я тебе уступаю
Пересекая Таганскую площадь
Памяти Николая Шипилова
Мачты рвущей корнями обшивку листва,
Череп Йорика, бедный японский фонарик ли в ней
Над пустынным кварталом, над палубой,
Над неподвижным, как солнце любви,
Кораблем дураков… и морские ежи –
Утром всюду, ты знаешь, морские ежи –
Они тоже не прочь за военные астры,
За сливок альпийских кувшин
И несут меня двое, дурак и дурнушка, несут,
Утирают друг дружке платочками пот и несут,
И склоняется вечнозеленая мачта, шумит,
Миска для подаянья в зубах у пловца проблеснет –
Может, дать ему вишен? Сказать: это кровь бедняка?
Может, выйти на площадь? Опомниться, встать?
Нет, не вьюга меня целовала, язык – нет, не дом бытия,
А игорный – пожалуйста! – дом «Достоевский», но пусть,
Пусть какой ни на есть, но пребудет фонарик в ночи,
И в руках у монахини – лютня… гляди:
Узел с нечистью всякой нисходит с небес,
Мол, не брезгуй, закалывай, ешь, дурачок…
Музей краеведенья
Мост без бортов, городишко внизу, церковь, взорванная давно
– А вон громоотвод, видишь? Знаешь, что такое громоотвод?
Это проволока, чтобы молния уходила в землю
Развалившийся надвое клен, блестящий изнанками листьев,
Мокрая зелень, песок, гаражи
– А что здесь раньше-то было?
– Раньше-то? Музей раньше был. Краеведческий.
О истории нашего края. Музей краеведенья.
Очень хороший музей, между прочим, да, Нина?
А до этого церковь была
Русский авангард
Кругом возможно Бог
А. Введенский
Светлая погода приходит от севера
и окрест Бога страшное великолепиеКнига Иова
Флоренский, мерзлота, косые сваи
Бараков детских – мокрых стойбищ крика,
Над ними краски зиждутся, истаяв
До костной ткани содранного лика
И ягелем горит изнанка слога:
Бессмыслицы звезда или икона
Отсутствия кругом возможно Бога,
Светла погода, облакопрогонна,
Тряпичной куклой вмерзшее страданье
Вербует крестной славы очевидца,
Квадратом черным дышит, иорданью,
И тундрой яко ризой облачится
Круг чтения
Военный венеролог Готфрид Бенн,
Певец красоты бесславной и безобразной,
Признанный выродком и исключенный
Из союза чистокровных писателей,
И другой изгой, трамвайная вишенка,
Назвавшая выродком диктатора, поправшего Рим
Тяжелым своим подбородком – того самого выродка,
Которого славил третий, заплативший за эти симпатии
Пребываньем в железной клетке под пизанским солнцем
И двенадцатью годами психушки –
Все они сейчас за одним столом,
И вечный полдень длится, изливаясь
На праведных и неправедных, на каждого,
Кто в пору цветенья распада, гибели богов,
Рождения трагедии из духа музыки
И музыки из духа трагедии,
После смерти Запада (он же Север),
Оставил в его груди малютку-астру,
Воткнутую кем-то в шутку
В рот утопленника, развозившего пиво,
Соскользнувшую в мозг при вскрытии
И перемещенную к сердцу покойника
Рукой поэта, что преодолел таким образом
Пресловутый разрыв между умом и сердцем –
Разрыв, о котором так много говорили
Начитавшись Исаака Сирина
Ранние славянофилы