Музей краеведенья
Мост без бортов, городишко внизу, церковь, взорванная давно
– А вон громоотвод, видишь? Знаешь, что такое громоотвод?
Это проволока, чтобы молния уходила в землю
Развалившийся надвое клен, блестящий изнанками листьев,
Мокрая зелень, песок, гаражи
– А что здесь раньше-то было?
– Раньше-то? Музей раньше был. Краеведческий.
О истории нашего края. Музей краеведенья.
Очень хороший музей, между прочим, да, Нина?
А до этого церковь была
Чучела оленей и птиц, стеклянный, но взгляд,
Хоровод безголовых туловищ в сарафанах
Под пунцовыми облаками и розовощекими ангелами,
Оползающий снег, перья подернутых копотью крыльев,
Выцветшие струйки бегут из под шляпок гвоздей,
Вбитых в ступни, сухие бессмертники всюду,
Видимость близится к нулевой,
Похмельные головы призывников, согнанных на траурный митинг,
Густо белы, нет, серы и вот-вот растворятся в сумерках,
Все куда-то летит, проваливается вместе с землей,
Ставшей пухом генсеку, пухом Венериной колесницы,
Тоже разбитой, взгляни: вот обломки колес,
Кузовка под стеклом. Что он там говорит, подполковник,
Что он несет там с помоста? Генеральный секретарь
Коммунистической партии, величайший из полководцев,
Приидите, соберитеся вси, иже благочестно в житии пожившии,
И восплачите о душе, отчужденней славы Божия
И работавшей студным демоном со всяким тщанием
– Они нашли мертвого лебедя возле пруда и тот мальчик –
Она говорит, ему было лет десять, откуда ей знать,
А ведь точно: прошло десять лет, короче, тот мальчик,
Назвавшийся ее братом, он ей говорит: ты не плач,
Лебедь не мертвый, он оживет. Представляешь?
Холм с кумачовой фанерной тумбой, дождь, ручьи,
Сорванные ветром венки, жалкие, грязные вьюнки из салфеток,
Сугробы полярной весны: свет и холод, холод и свет,
Разведенные на молоке краски, яблоко, падающее в восемь утра
В ладонь спящей в саду, в гамаке, невестки умершего,
Да, подтверждает голос, да, ты опять залетела.
Эту девочку ты сохранишь
– И очень, матушка, важно, записки подавать почаще.
Одна раба Божия рассказывала: умер у нее зять. И вот
Снится ей, будто лежит он как бы в чулане каком,
Не то в погребе – темень, самого чуть видно, тело в язвах,
Места живого нет, черный весь как головешка.
Она давай молиться, записки подавать, и что вы думаете'?
Снится он ей опять через год, половина язв уж сошла,
Кожа розовая. Все записки...
Идолы самоедов и круглые, как луна,
Как дневная луна весной, белой ночью,
Лагерные противоморозные маски,
Ржавый фонарь «летучая мышь», кукла,
Найденная неподалеку от сваленных в кучу
Детских крестов и гробов, выбеленных мерзлотой,
Кажется, там работали военнопленные, немцы, иначе
С чего бы кресты? Да и фото для «Шпигеля»
– Мне вот мост всю дорогу снится,
В детстве часто ходил по нему, одноклассник
Вовка Овечкин, жил на той стороне,
На улице Фарфористов – мост высоченный,
Борта повыбиты, лед уже лет десять не убирали,
Скалывать некому, скользко и ветер,
Составы внизу, темнотища, сугробы на крышах –
Похоже на рвы, снегом засыпанные
Ненецкое кладбище, тряпицы на ветках полярной ивы
И черные, красные, выгоревшие за три года
Ленточки в сквере за Белым домом
– А знаешь, что такое мост? Мост, который тебе снится?
Иисус говорит: мир сей мост. Проходи по нему
И не строй себе дома. Арабская надпись,
Оставленная на обломках моста.
У Мережковского прочитала. Город, пишет,
Построил какой-то монгольский завоеватель и тоже
Одни развалины остались от города
Музей краеведения – очень хороший музей.
Он закрылся давно. Музы окраин,
Музы в застиранных сарафанах,
Безголовые музы покинули мир,
Разбрелись по лесам чучела оленей, лисиц, кабанов,
Гуси-лебеди растворились в фольклорном небе,
И только глаза этих чучел, глаза мерзлоты,
Глаза старика из Олинфа – раба, приколоченного ко кресту,
Дабы Паррасий Эфеский убедительно изобразил
Муки страдающего Прометея:
– Паррасий, я умираю!
– Вот-вот! Оставайся таким!