January 13
Кухаркины дети
Для нынешней элиты России где кошелек, там и родина. А кошелек у них - «за бугром»
Для начала уместно все-таки будет напомнить первоисточник. Итак, в своей статье «Удержат ли большевики государственную власть?» (1917) вождь мирового пролетариата писал: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас вступить в управление государством.. Но мы [...] требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т. е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту».
В сущности, вся наша последующая история представляет собой один затянувшийся эксперимент по воплощению в жизнь данного тезиса основоположника пролетарского государства. И если в конце концов наследники большевиков государственную власть все-таки не удержали, то это означает, что либо учились не так, либо учили не те. Либо, наконец, в самом первоисточнике изначально была заложена некая ошибка, рано или поздно делавшая неотвратимым крах государственной системы, выстроенной крови миллионов и бездарно растраченной их надменными потомками.
Кстати, о кухарках. Тут необходимо напомнить еще один первоисточник. Тот самый циркуляр (1887) тогдашнего российского министра просвещения И. Д. Делянова, который и прозвали «о кухаркиных детях», хотя как раз они там и не упоминались. В этом документе предписывалось учебному начальству допускать в гимназии и прогимназии только обеспеченных детей, то есть «только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».
И далее в циркуляре пояснялось, что «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат». В свою очередь, граф И. Д. Делянов исходил из высочайшей резолюции государя Александру III, коему принадлежит следующий отзыв на показания крестьянки о том, что её сын хочет учиться в гимназии — «Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!».
То есть, графы «Социальное происхождение», «Вероисповедание» и «Национальность» решали если не всё, то очень многое. Если в этом списке заменить «Вероисповедание» на «Партийность», получаются привычные каждому советскому человеку краеугольные камни, о которые многие спотыкались не то что при поступлении в вуз, но даже при замещении вакантной должности директора сельской бани.
Вообще, как известно, в Советском Союзе история обязана была развиваться по спирали. Если так, то можно считать, что после 1917 года на очередном витке нашей исторической спирали именно этот циркуляр лег в основу легендарного классового подхода и к получению образования, и к решению всех прочих кадровых вопросов.
Просто на место одних пришли другие. То есть, на место свергнутому самодержавию пришла диктатура пролетариата. Которую, правда, осуществлять на практике самому пролетариату революция, естественно, доверить не могла. Поэтому, если судить по анкетным данным, по социальному происхождению первый состав Совнаркома Советской России выглядит следующим образом: из дворян – 9, из интеллигенции (не дворян) – 5, из мещан – 5, из купцов – 2, из духовенства – 1, из рабочих – 1, из крестьян – 3.
Из чего наглядно видно, что первое правительство первого в мире государства рабочих и крестьян больше чем наполовину составляли выходцы из дворянско-интеллигентской среды. То есть, те самые сознательные пролетарии и прочие кухарки, о победе которых по сию пору не устают вещать отставные политруки на митингах КПРФ, реально к кормилу допущены не были.
Да оно и понятно. Уж кто-кто, а «потомственный дворянин Владимир Ильин Ульянов» (именно так вождь мирового пролетариата именовал себя в официальных бумагах), хорошо понимал, что для управления государством одного рабоче-крестьянского происхождения маловато. И государством, хоть и рабоче-крестьянским, должны всё-таки управлять «люди с пенсне», а не в спецовках. Поэтому и кухаркам предлагалось не бежать, задрав штаны, в Кремль, но хотя бы грамотешки поднабраться. А там уж их дети окончательный коммунизм и доведут до точки. И ведь довели, сукины дети!
Трудно не согласиться с тем, что «и крестьянки любить умеют», как некогда с некоторым даже удивлением обнаружил Н. М. Карамзин. То есть, и кухаркины дети могут выучиться управлять департаментом. Но при одном основополагающем условии: они именно должны выучиться, а не просто истреблять всех тех, кто хотя бы на вершок выше уровня их невежества. Однако в том и проблема, что учиться управлять государством неизмеримо хлопотнее, чем рубить башки. И чем дальше, тем больше именно расправа, вплоть до физического устранения, становилась средством решения всех насущных народнохозяйственных вопросов, прежде всего кадрового.
Очень быстро выяснилось, что «железные наркомы» тов. Сталина не в состоянии работать в условиях даже минимальной конкуренции. Причем конкуренции как политической, так и на уровне сугубо бюрократическом. И отнюдь не случайно первыми и практически поголовно были вырублены те самые старые большевики из числа недобитой интеллигенции, которые только и могли на тот момент, считать себя какой-никакой ровней новым партийным функционерам.
И вот это-то и оказалось той самой закавыкой, о которую споткнулся Союз нерушимой. Ибо в зависимости от степени «вегатарианскоски» текущего исторического периода менялись лишь методы, но никак не цель. Цель же всегда была одна: обеспечить неудобозабываемое «нерушимое единство» как внутри самой правящей верхушки, так и в общественно-политической среде подвергаемой отеческому попечению державы в целом. При этом вертикаль власти основана на принципе, сформулированном двести с лишним лет тому недолговечным государем нашим императором Павлом I: «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю».
В соответствии с этим определением пленный турок, брадобрей Павла Кутайсов был возведен в графское достоинство, а «старинные князья и Рюриковой крови» (слова Пушкина), напротив того, лишались титулов, состояний и по распоряжению императора отправлялись в ссылку. Как живописали современники, «промедлений Павел Петрович не терпел. Гарантий сохранить честь, имя, состояние не было. Все трепетало».
С той поры у нас меняются разве что персонажи сего державного действа, но никак не суть оного. И вместо того же безродного парикмахера Павлы Кутайсова можно запросто представить какого-нибудь сапожника Лазаря Кагановича, да хоть и торговца мебелью Анатолия Сердюкова. Уж не говоря о том, что всеобщий трепет при жестокосердном Павле Петровиче и близко не сравнить с всеподавляющим ужасом при Иосифе Виссарионовиче. Ну, а насчет «гарантий сохранить честь, имя, состояние» в государстве российском даже и при Владимире Владимировиче разговор заводить неприличным почитается.
Естественным следствием этого вполне закономерно стало стремление каждого, к кормушке допущенного, нахапать побольше здесь и сейчас, да потуже набить закрома в норке потайной. И чтоб норка была не там, где закон под дышло приспособлен, а там, где чтут уголовный кодекс не только в романах сатирических.
Впрочем, не Павлом I заведено, не на нем и кончилось. Если уж в прошедшие времена углубляться, то когда один из заслуженных бояр великого князя Ивана III Иван Никитич Берсень-Беклемишев раз в думе что-то возразил государю при обсуждении вопроса о Смоленске. Государь осерчать изволил и выгнал его из совета, сказав: «Пошел, смерд, вон, ты мне не надобен». Такие вот у нас традиции закладывались еще аж в XIV веке, чтобы и в веке XXI практически в неприкосновенности служить основой всей системы нашей парламентской демократии. И вместо того же ближнего боярина Ивана Никитича Берсеня-Беклемишева столь же запросто представить какого-нибудь тысяцкого Михайлу Михайлова сына Касьянова. Или тиуна Алексея Леонидова сына Кудрина.
Просто вместо прилюдного поношения опального боярина такой-эдакий благопристойный указ об отставке подписывается. Что наглядно демонстрирует, как далеко мы продвинулись за истекший период по пути прогресса: европейская цивилизация идет на смену азиатской дикости. Глядишь, еще лет пятьсот…
Мы сегодня пришли к очередному промежуточному финишу этой системы. Можно сказать, к её апофигею. Сегодня в России кругом одни временщики.
И лишь фигура верховного правителя является священной и неприкосновенной. А значит, следует предусмотрительно закатывать в асфальт любые бугорки и ямки, о которые он может споткнуться. Идеальный образ государства российского выразил государь император Николай Павлович: «В России всё молчит, ибо благоденствует». Ну, благоденствие у нас, вестимо, понятие растяжимое, а вот молчать положено всем именно потому, что говорить позволено одному. Тому, кто и являет собой тот самый глас народа, который приравнивается к Божьему. При этом очевидно, что в таких условиях самодержец должен править пожизненно, поскольку у помазанника Божьего не может быть срока полномочий. Несменяемость вождя является одной из обязательных и основных признаков той системы самодержавного, а значит единовластного правления, которая в России считается единственным возможным ответом на происки богопротивных западных демократий.
Потому что смена любимого руководителя влечет неминуемое «перетрахивание» не только верхушки державной исполнительной вертикали, но и по всему древу аппарата управления. А поскольку власть у нас сегодня неразрывными узами повязана с бизнесом, то смена главного распорядителя вызывает и соответствующие катаклизмы во всей очереди к окошечку кассы бюджетов всех уровней.
Вообще, об отношениях нашего чиновничества и коммерческих структур всех форм собственности и масштабов можно петь отдельную песню. Ибо в сегодня у нас не деньги рождают власть, а власть приносит деньги. Более того, без поддержки власти никакие «настоящие» деньги сегодня в России невозможны. То есть, невозможно сначала их заработать, а потом еще более невозможно
При этом «власть» это всегда конкретный чиновник того или иного - в зависимости от масштаба бизнеса - уровня, который «обеспечивает благоприятные условия». Прежде всего, конечно, при распределении госзаказа из федерального, регионального или муниципального бюджета. А также ограждает от излишнего внимания со стороны предержащих и контролирующих органов: начиная от налоговой инспекции и вплоть до пожарного, ветеринарного и прочего санитарно-эпидемического надзора.
С другой стороны, самый последний столоначальник на территории подведомственной административной единицы может не просто осложнить любой бизнес каждому и всякому конкретно взятому (за горло) предпринимателю, но и попросту извести на корню того купно со чадами и домочадцами. И всё потому, что суд у нас сегодня, как известно, абсолютно независимый, а закон настолько dura, что «Иностранцы дивятся благогов?йной покорности, съ которой подданные относятся къ Московскому государю». Дивились заезжие нехристи и тому, что «тамъ никто не считает себя полнымъ хозяиномъ своего имущества, но вс? смотрят на себя и на все свое, какъ на полную собственность государя».
При этом всё зависит, как уже поминалось, от величины, с одной стороны, подвергнутого чиновному вниманию бизнеса, а, с другой, от того вреда, который данный винтик государственного механизма в состоянии нанести данному физическому либо юридическому лицу. Соответственно, от этого зависит и размер оброка, который взимается с нашего купчины с той же безразличной свирепостью, с какой татарские баскаки предавали огню и мечу за недоимку по налоговым сборам. Ничего личного, только бизнес.
При существующих условиях наше чиновничество стало даже не привилегированным классом, но истинным гегемоном общественного устройства. Эта организованная бюрократическая группировка, связанная круговой порукой и отторгающая всякого, у коего вицмундир не соответствует установленным стандартам. В результате в числе избранных остаются лишь те, кто готов действовать строго в соответствии с этими стандартами. То есть, происходит эдакая селекция по признаку неразборчивости в средствах удержания доставшегося места у кормила.
Поэтому страна имеет такой класс служилого люда, который преданность клану ставит выше интересов прочего общества. «Своего рода орден меченосцев внутри государства», как определял партию большевиков тов. И. В. Сталин. Орден «кухаркиных детей», так и не пожелавших выучиться управлять государством.
