Прощай, моя первая любовь!
Не идёт, ну вот никак не идёт! Писанина моя не идёт. Даже компьютер
устраивает мне разные выкрутасы, с которым мне всегда сложно
справиться. Приходится звать мужа, а он уже по - тихому стреляется от
меня.
Большущий был перерыв, ох, большущий. Ну вот, как начать? И почему это так сложно? Может, потому что я, как тот акын-что вижу, то пою? Сейчас усиленно буду прочитывать, а что же я там, до того, понаписала.
Да и пишу то, я в принципе, для себя. Да, знаю, что кто- то, возможно, зайдёт случайно в тему на форуме, или в мой блог и эдак, с ленцой, прочтёт моё чтиво. А кому -то, возможно понравится мой безыскусный язык. Знаете, есть такое творчество у художников – примитивистов. Пишут душой, как чувствуют, не придерживаясь никаких правил.
Вот, я себя к таким и причисляю. Возможно, даже и в этом случае, несколько переоцениваю себя. Короче, нет у меня амбиций на свой счёт никаких.
Итак…Всё ещё про первую любовь.
А не было романтической концовки, не было! А как хотелось бы, как хотелось бы-ы-ы! Да не повернёшь ведь вспять свою жизнь. Жизнь, в которой было понаделано столько глупостей.
Ну, вот мы с мамочкой и в Кемерово.
Должна сказать, что город этот мне чем то напоминает мой Нижний Тагил, в котором, скорее всего, я и окончу свою жизнь.
Такой же там большущий театр сталинского типа.
Сначала нам дали двухкомнатную хрущобу, и я, естественно, училась в начале в одной школе, про которую, ну ничегошеньки не помню. Ни учеников, ни педагогов, ни одного лица! Так как то, мимо и прошло, не оставив никакого следа в жизни.
А мама сразу вошла в работу. Начала репетировать «Трёхгрошовую оперу» Бертольда Брехта, бандоршу Дженни-Малину. Ставил сам главный, Климовский Вадим Львович. Интереснейшая личность, где то он теперь, и жив ли!
Сам же и играл в этом спектакле Человека от театра, а Мэкки-ножа, гангстера, главного героя, играл очень талантливый артист, Самохвалов Алексей Николаевич. Могучий мужичище, с потрясающим голосом. Про таких говорят, что его на сцене так МНОГО, что он собой всё пространство занимает. Хороший был спектакль, яркий, и, думаю, что он был очень Брехтовский. Потому что, Климовский, по своей творческой направленности был приверженцем театра представления. Трудно мне сейчас о каждом давать точную оценку, ведь я ещё была так молода. А вот у мамы роль не клеилась. Ну, не её это! Слишком мощная актриса, слишком много в ней было какой то неземной чистоты и силы. Потому бандорша как то «пролетела». Да и жалеть не о чем. Мама никогда не была бытовой актрисой.
Потом были ещё какие то роли, какие то спектакли. Мама стала партнировать с Самохваловым. Хорошая была театральная пара.
Мне, иной раз казалось, что маме Самохвалов нравился не только, как актёр. Но она была из той породы тех женщин, которые никогда не дадут мужчине этого понять.
И ведь обаятельная женщина была, общительная, умный и остроумный собеседник…Ну и всё… Могла бы и пококетничать, но нет, никогда не могла она себе этого позволить. Думаю, что она себя, как женщину, всегда недооценивала.
Мама не очень любила красиво одеваться, не следила за модой. Ей всегда было всё равно, что на ней надето. Помню, однажды Самохвалов крепко над ней подшутил. Она носила постоянно одну и ту же кашемировую кофточку, стирала, а потом опять одевала. В конце концов, кофточка на груди стала слегка просвечивать.
Так вот, шутник Самохвалов, пока мама была на сцене, выкрал кофточку и просто выбросил её. Бедная мама, когда закончился спектакль, обыскалась её. А в тот момент Самохвалов давился от хохота. Конечно, всё потом выяснилось. Мама не обиделась на него, но… поняла…Женщина за собой следить должна всегда. Ну и как то дальше всё таки стала одеваться поубористее.
Потом я очень хорошо запомнила маму в спектакле Радзинского «Снимается кино», где она сыграла совсем старую актрису. Роль маленькая, но исполненная такого трагизма, что вот уже сейчас, через столько лет, когда я сама приближаюсь к этому неизбежному актёрскому концу, не могу понять, КАКона это почувствовала, как страшно для актёра-быть уже никому не нужным, а ведь ей тогда было всего 40 лет!
Не могу не вспомнить монолог этой старой актрисы, уж очень он мне запал в душу, и…теперь уже навсегда:
" Я хотела бы написать книгу о трагической актрисе. О Рашель. О символе яркого театра. Мы все научились быть правдивыми и настолько простыми на сцене, что искусству становится скучно. Оно зевает. Оно становится похожим на диетическую столовую. Украден пафос, и взлёт, и скорбный рот трагического актёра! А вместо них застенчивый шёпот. Но такой шёпот не потрясает. Талант властвует на взлёте, он на пределе виден. Есть страсть, есть яркость, и есть необычайные слова, похожие на спелые плоды. Когда они падают, слышно. как вздыхает земля... И ещё я видела Сару Бернар, когда ей было 55 лет. Она играла Жанну д,Арк, которой было 18. Пьеса начиналась с допроса Жанны, и первая фраза была:"Сколько тебе лет, Жанна?" И Бернар должна была ответить:"Мне восемнадцать!". И весь Париж съехался на позор 55-летней Бернар. И раскрылся занавес, и она вышла, и судья спрашивает:"Сколько тебе лет, Жанна?" И она обвела глазами затаившийся партер, готовую взорваться галёрку, будто прося у них прощения. А потом вскрикнула, гортанно и с вызовом:"Мне восемнадцать лет!" И они заревели от восторга. Они поняли: актрисе всегда восемнадцать лет. Да, я хочу играть! Я хочу. Я хочу! И всегда буду хотеть! И никогда не признаюсь, что я старуха, и буду ходить на каблуках! И не буду носить очков! Потому что я-актриса, даже если я чья-то прабабушка!"
Да, я хочу играть! Я хочу играть! Я знаю, сколько ещё во мне есть того, что так необходимо сказать сегодня зрителю. Ведь я не просто актриса, я-православная актриса! И у меня ещё столько сил, которые потихоньку будут таять, таять… И жизнь закончится. Ведь я не всё сказала, не всё допела…
Ну вот, пока мамина творческая жизнь развивалась, я продолжала переписываться с Володей. Он писал, как ему нравится учиться, как там всё здорово, и как бы он хотел меня увидеть. А вот этого то я, как раз и не хотела на тот момент. Поскольку начала сильно меняться. Взрослеть, покрываться противными прыщами. И вообще, превратилась в гадкого утёнка. А он то думал, что я та самая красавица на фотографии, и та самая милая девочка, которую в Ташкенте видели его родственники. Увы, я превратилась опять в толстушку. И мне было противно смотреть на себя в зеркало. Правда, Слава Богу, этот период длился недолго. Я стала довольно быстро превращаться в нормальную девушку, стройную и, очевидно, симпатичную.
Тем временем, нам дали другую, уже нормальную квартиру, поближе к театру, сталинского тира. Правда, на 5 этаже. Это был элитарный дом, и в нём проживало всё местное начальство.
Я познакомилась с дочерью бывшего первого секретаря обкома партии, уже к тому времени, покойному. Дочку звали Таня Александрова. И она в моей судьбе сыграла большую роль. К этому я ещё вернусь.
Я перешла в другую школу, ближе к дому. Школа тоже, видимо, считалась элитарной. Когда я пришла в класс, меня приняли нормально.
Друзей там у меня тоже не было. Но и врагов тоже. Правда, однажды мне в портфель сунули дохлую мышь. Ну, как вы понимаете, женшины по особому реагируют на мышей, да ещё на дохлых. Я орала, как резаная! Так что, в классе я всех повеселила. Зато с параллельным классом у меня сложились особые отношения.
Хочу сказать, что к тому времени десятилетка вернулась. И вот мальчики из другого десятого класса стали проявлять ко мне повышенное внимание. Каждый вечер вся гурьба этих парней провожала меня до самого подъезда. Я шла впереди, ни с кем не заговаривая.Да и парни почему то побаивались ко мне приближаться. Вот так мы и шли: я –гордо впереди, а сзади толпа мальчишек, которые вполголоса переговаривались, хихикали, но и только.
Потом я, правда, подружилась с одним мальчишкой. Но это была простая дружба…с моей стороны. А вот с его… там всё было посложнее. Он был в какой то местной хоккейной команде и все девочки по нему сходили с ума. Но только не я.
А в нашей новой квартире появился некий мужчина. Актёр. Не буду называть его фамилии. Не хочу. Не знаю, почему мама впустила его к нам в дом.
Он и ночевать оставался. Но, правда, мама всегда спала в моей комнате, и, думаю, что до близких отношений там не дошло. Очевидно, маме было одиноко, ей, как любой женщине, хотелось любить и быть любимой. Но как это непросто и как, порой трагично складывается жизнь одиноких женщин. Думаю, этому К. лестно было бы иметь в супругах такую яркую личность. Как моя мама.
И на первых порах он усиленно ухаживал-делал комплименты, дарил цветы. Кстати, бы хорошим актёром и такого же типа, что и Алексей Николаевич Самохвалов-большой, горластый, этакий типаж русского богатыря. Они с мамой даже что то сыграли, какую то безделушную комедию под названием «Буря в стакане воды». Правильное было название. Ничего от этой бури и не осталось.
Потом этот К, когда стал оставаться у нас дома, вдруг в «хлам» запил. И мама просто не знала, как от него избавиться. А он очень скоренько сам дал для этого повод.
Как то, мамы не было, а он валялся с похмелья на кровати. Потом позвал меня. Я пришла, он попросил меня сесть на кровать. Я пододвинула стул и села рядом. Он начал нести какой то пьяный бред, а потом он просто начал, простите хватать меня за все места! Я ужасно испугалась!
Когда пришла мама, я ей всё это рассказала. Эх-х-х!...что тут началось! Я и представить не могла, сколько силы может быть в слабой женщине!...
Она стащила его с кровати, закинула его немногочисленные манатки в чемодан, сунула в руки, схватила этого громилу за шкирку, и, в буквальном смысле, спустила с лестницы. Я даже слышала, как это тело пересчитывало ступеньки!
А потом она села, схватившись за сердце, долго плакала и всё обнимала и целовала меня.
На этом её личная жизнь в этом городе закончилась.
Ну, а потом она приступила к репетициям, к роли Толгонай в «Материнском поле» Айтматова. Об этом я тоже хочу потом подробнее написать, ведь эта роль была главной в её жизни. Она сыграла её в трёх городах. Но об этом чуть позже.
Я хочу вернуться к Володе к моей первой любви.
Не знаю, почему всё так печально закончилось, и кто виноват…Наверно, оба. Молодые, глупые…
Володя учился уже на втором курсе. И чтос гним такое случилось, не знаю. Но он начал писать про их курсовые балы. И что на эти балы стала приходить очень красивая девочка, котороая в него влюбилась. Он не скрывал, что ему это было чрезвычайно приятно, что всегда после бала её провожал домой. Я не знаю, зачем он мне это написал. Может, ревность хотел вызвать, не знаю.
Я, как и следовало ожидать, конечно, взревновала. А, главное, обозлилась. И конечно, отмстила. Написала, каким я пользуюсь успехом, что у меня тоже появился красивый мальчик. И не просто мальчик, а мальчик, с которым я целовалась!!!
И всё…Долгое молчание. Я пишу, а в ответ-молчание. И так было месяца два.
Потом пришёл мне вот такой ответ:»Мне не нужен дворец, даже самый прекрасный в мире, если он часто хлопает дверьми…» Это был конец.
Сколько я не писала ему писем, ответа не было.
После этого в меня словно бес вселился! Мама намучилась. Я делала ужасающие вещи. Я потеряла гдавное-любовь, и мне было на всё наплевать!
Много лет спустя, когда у меня появился мой маленький Тимик, помню, перед телевизором, я гладила бельё. Шла передача «Служу Советскому союзу!» И вдруг на весь экран лицо Володи! То самое, любимое, только уже очень мужественное. У меня подкосились ноги.
В передаче рассказывалось про звено лётчиков-испытателей, в котором командиром был Владимир Плужник. Потом все годы я думала и надеялась, что Владимир Плужник обязательно полетит в Космос. Но этого не случилось.
Где ты, Володя? Как сложилась твоя жизнь? Счастлив ли ты? Есть ли у тебя семья, внуки? И жив ли ты, моя первая прекрасная любовь?
На всю жизнь.
Большущий был перерыв, ох, большущий. Ну вот, как начать? И почему это так сложно? Может, потому что я, как тот акын-что вижу, то пою? Сейчас усиленно буду прочитывать, а что же я там, до того, понаписала.
Да и пишу то, я в принципе, для себя. Да, знаю, что кто- то, возможно, зайдёт случайно в тему на форуме, или в мой блог и эдак, с ленцой, прочтёт моё чтиво. А кому -то, возможно понравится мой безыскусный язык. Знаете, есть такое творчество у художников – примитивистов. Пишут душой, как чувствуют, не придерживаясь никаких правил.
Вот, я себя к таким и причисляю. Возможно, даже и в этом случае, несколько переоцениваю себя. Короче, нет у меня амбиций на свой счёт никаких.
Итак…Всё ещё про первую любовь.
А не было романтической концовки, не было! А как хотелось бы, как хотелось бы-ы-ы! Да не повернёшь ведь вспять свою жизнь. Жизнь, в которой было понаделано столько глупостей.
Ну, вот мы с мамочкой и в Кемерово.
Должна сказать, что город этот мне чем то напоминает мой Нижний Тагил, в котором, скорее всего, я и окончу свою жизнь.
Такой же там большущий театр сталинского типа.
Сначала нам дали двухкомнатную хрущобу, и я, естественно, училась в начале в одной школе, про которую, ну ничегошеньки не помню. Ни учеников, ни педагогов, ни одного лица! Так как то, мимо и прошло, не оставив никакого следа в жизни.
А мама сразу вошла в работу. Начала репетировать «Трёхгрошовую оперу» Бертольда Брехта, бандоршу Дженни-Малину. Ставил сам главный, Климовский Вадим Львович. Интереснейшая личность, где то он теперь, и жив ли!
Сам же и играл в этом спектакле Человека от театра, а Мэкки-ножа, гангстера, главного героя, играл очень талантливый артист, Самохвалов Алексей Николаевич. Могучий мужичище, с потрясающим голосом. Про таких говорят, что его на сцене так МНОГО, что он собой всё пространство занимает. Хороший был спектакль, яркий, и, думаю, что он был очень Брехтовский. Потому что, Климовский, по своей творческой направленности был приверженцем театра представления. Трудно мне сейчас о каждом давать точную оценку, ведь я ещё была так молода. А вот у мамы роль не клеилась. Ну, не её это! Слишком мощная актриса, слишком много в ней было какой то неземной чистоты и силы. Потому бандорша как то «пролетела». Да и жалеть не о чем. Мама никогда не была бытовой актрисой.
Потом были ещё какие то роли, какие то спектакли. Мама стала партнировать с Самохваловым. Хорошая была театральная пара.
Мне, иной раз казалось, что маме Самохвалов нравился не только, как актёр. Но она была из той породы тех женщин, которые никогда не дадут мужчине этого понять.
И ведь обаятельная женщина была, общительная, умный и остроумный собеседник…Ну и всё… Могла бы и пококетничать, но нет, никогда не могла она себе этого позволить. Думаю, что она себя, как женщину, всегда недооценивала.
Мама не очень любила красиво одеваться, не следила за модой. Ей всегда было всё равно, что на ней надето. Помню, однажды Самохвалов крепко над ней подшутил. Она носила постоянно одну и ту же кашемировую кофточку, стирала, а потом опять одевала. В конце концов, кофточка на груди стала слегка просвечивать.
Так вот, шутник Самохвалов, пока мама была на сцене, выкрал кофточку и просто выбросил её. Бедная мама, когда закончился спектакль, обыскалась её. А в тот момент Самохвалов давился от хохота. Конечно, всё потом выяснилось. Мама не обиделась на него, но… поняла…Женщина за собой следить должна всегда. Ну и как то дальше всё таки стала одеваться поубористее.
Потом я очень хорошо запомнила маму в спектакле Радзинского «Снимается кино», где она сыграла совсем старую актрису. Роль маленькая, но исполненная такого трагизма, что вот уже сейчас, через столько лет, когда я сама приближаюсь к этому неизбежному актёрскому концу, не могу понять, КАКона это почувствовала, как страшно для актёра-быть уже никому не нужным, а ведь ей тогда было всего 40 лет!
Не могу не вспомнить монолог этой старой актрисы, уж очень он мне запал в душу, и…теперь уже навсегда:
" Я хотела бы написать книгу о трагической актрисе. О Рашель. О символе яркого театра. Мы все научились быть правдивыми и настолько простыми на сцене, что искусству становится скучно. Оно зевает. Оно становится похожим на диетическую столовую. Украден пафос, и взлёт, и скорбный рот трагического актёра! А вместо них застенчивый шёпот. Но такой шёпот не потрясает. Талант властвует на взлёте, он на пределе виден. Есть страсть, есть яркость, и есть необычайные слова, похожие на спелые плоды. Когда они падают, слышно. как вздыхает земля... И ещё я видела Сару Бернар, когда ей было 55 лет. Она играла Жанну д,Арк, которой было 18. Пьеса начиналась с допроса Жанны, и первая фраза была:"Сколько тебе лет, Жанна?" И Бернар должна была ответить:"Мне восемнадцать!". И весь Париж съехался на позор 55-летней Бернар. И раскрылся занавес, и она вышла, и судья спрашивает:"Сколько тебе лет, Жанна?" И она обвела глазами затаившийся партер, готовую взорваться галёрку, будто прося у них прощения. А потом вскрикнула, гортанно и с вызовом:"Мне восемнадцать лет!" И они заревели от восторга. Они поняли: актрисе всегда восемнадцать лет. Да, я хочу играть! Я хочу. Я хочу! И всегда буду хотеть! И никогда не признаюсь, что я старуха, и буду ходить на каблуках! И не буду носить очков! Потому что я-актриса, даже если я чья-то прабабушка!"
Да, я хочу играть! Я хочу играть! Я знаю, сколько ещё во мне есть того, что так необходимо сказать сегодня зрителю. Ведь я не просто актриса, я-православная актриса! И у меня ещё столько сил, которые потихоньку будут таять, таять… И жизнь закончится. Ведь я не всё сказала, не всё допела…
Ну вот, пока мамина творческая жизнь развивалась, я продолжала переписываться с Володей. Он писал, как ему нравится учиться, как там всё здорово, и как бы он хотел меня увидеть. А вот этого то я, как раз и не хотела на тот момент. Поскольку начала сильно меняться. Взрослеть, покрываться противными прыщами. И вообще, превратилась в гадкого утёнка. А он то думал, что я та самая красавица на фотографии, и та самая милая девочка, которую в Ташкенте видели его родственники. Увы, я превратилась опять в толстушку. И мне было противно смотреть на себя в зеркало. Правда, Слава Богу, этот период длился недолго. Я стала довольно быстро превращаться в нормальную девушку, стройную и, очевидно, симпатичную.
Тем временем, нам дали другую, уже нормальную квартиру, поближе к театру, сталинского тира. Правда, на 5 этаже. Это был элитарный дом, и в нём проживало всё местное начальство.
Я познакомилась с дочерью бывшего первого секретаря обкома партии, уже к тому времени, покойному. Дочку звали Таня Александрова. И она в моей судьбе сыграла большую роль. К этому я ещё вернусь.
Я перешла в другую школу, ближе к дому. Школа тоже, видимо, считалась элитарной. Когда я пришла в класс, меня приняли нормально.
Друзей там у меня тоже не было. Но и врагов тоже. Правда, однажды мне в портфель сунули дохлую мышь. Ну, как вы понимаете, женшины по особому реагируют на мышей, да ещё на дохлых. Я орала, как резаная! Так что, в классе я всех повеселила. Зато с параллельным классом у меня сложились особые отношения.
Хочу сказать, что к тому времени десятилетка вернулась. И вот мальчики из другого десятого класса стали проявлять ко мне повышенное внимание. Каждый вечер вся гурьба этих парней провожала меня до самого подъезда. Я шла впереди, ни с кем не заговаривая.Да и парни почему то побаивались ко мне приближаться. Вот так мы и шли: я –гордо впереди, а сзади толпа мальчишек, которые вполголоса переговаривались, хихикали, но и только.
Потом я, правда, подружилась с одним мальчишкой. Но это была простая дружба…с моей стороны. А вот с его… там всё было посложнее. Он был в какой то местной хоккейной команде и все девочки по нему сходили с ума. Но только не я.
А в нашей новой квартире появился некий мужчина. Актёр. Не буду называть его фамилии. Не хочу. Не знаю, почему мама впустила его к нам в дом.
Он и ночевать оставался. Но, правда, мама всегда спала в моей комнате, и, думаю, что до близких отношений там не дошло. Очевидно, маме было одиноко, ей, как любой женщине, хотелось любить и быть любимой. Но как это непросто и как, порой трагично складывается жизнь одиноких женщин. Думаю, этому К. лестно было бы иметь в супругах такую яркую личность. Как моя мама.
И на первых порах он усиленно ухаживал-делал комплименты, дарил цветы. Кстати, бы хорошим актёром и такого же типа, что и Алексей Николаевич Самохвалов-большой, горластый, этакий типаж русского богатыря. Они с мамой даже что то сыграли, какую то безделушную комедию под названием «Буря в стакане воды». Правильное было название. Ничего от этой бури и не осталось.
Потом этот К, когда стал оставаться у нас дома, вдруг в «хлам» запил. И мама просто не знала, как от него избавиться. А он очень скоренько сам дал для этого повод.
Как то, мамы не было, а он валялся с похмелья на кровати. Потом позвал меня. Я пришла, он попросил меня сесть на кровать. Я пододвинула стул и села рядом. Он начал нести какой то пьяный бред, а потом он просто начал, простите хватать меня за все места! Я ужасно испугалась!
Когда пришла мама, я ей всё это рассказала. Эх-х-х!...что тут началось! Я и представить не могла, сколько силы может быть в слабой женщине!...
Она стащила его с кровати, закинула его немногочисленные манатки в чемодан, сунула в руки, схватила этого громилу за шкирку, и, в буквальном смысле, спустила с лестницы. Я даже слышала, как это тело пересчитывало ступеньки!
А потом она села, схватившись за сердце, долго плакала и всё обнимала и целовала меня.
На этом её личная жизнь в этом городе закончилась.
Ну, а потом она приступила к репетициям, к роли Толгонай в «Материнском поле» Айтматова. Об этом я тоже хочу потом подробнее написать, ведь эта роль была главной в её жизни. Она сыграла её в трёх городах. Но об этом чуть позже.
Я хочу вернуться к Володе к моей первой любви.
Не знаю, почему всё так печально закончилось, и кто виноват…Наверно, оба. Молодые, глупые…
Володя учился уже на втором курсе. И чтос гним такое случилось, не знаю. Но он начал писать про их курсовые балы. И что на эти балы стала приходить очень красивая девочка, котороая в него влюбилась. Он не скрывал, что ему это было чрезвычайно приятно, что всегда после бала её провожал домой. Я не знаю, зачем он мне это написал. Может, ревность хотел вызвать, не знаю.
Я, как и следовало ожидать, конечно, взревновала. А, главное, обозлилась. И конечно, отмстила. Написала, каким я пользуюсь успехом, что у меня тоже появился красивый мальчик. И не просто мальчик, а мальчик, с которым я целовалась!!!
И всё…Долгое молчание. Я пишу, а в ответ-молчание. И так было месяца два.
Потом пришёл мне вот такой ответ:»Мне не нужен дворец, даже самый прекрасный в мире, если он часто хлопает дверьми…» Это был конец.
Сколько я не писала ему писем, ответа не было.
После этого в меня словно бес вселился! Мама намучилась. Я делала ужасающие вещи. Я потеряла гдавное-любовь, и мне было на всё наплевать!
Много лет спустя, когда у меня появился мой маленький Тимик, помню, перед телевизором, я гладила бельё. Шла передача «Служу Советскому союзу!» И вдруг на весь экран лицо Володи! То самое, любимое, только уже очень мужественное. У меня подкосились ноги.
В передаче рассказывалось про звено лётчиков-испытателей, в котором командиром был Владимир Плужник. Потом все годы я думала и надеялась, что Владимир Плужник обязательно полетит в Космос. Но этого не случилось.
Где ты, Володя? Как сложилась твоя жизнь? Счастлив ли ты? Есть ли у тебя семья, внуки? И жив ли ты, моя первая прекрасная любовь?
На всю жизнь.
Comments
"Да, я хочу играть! Я хочу играть! Я знаю, сколько ещё во мне есть того, что так необходимо сказать сегодня зрителю. Ведь я не просто актриса, я-православная актриса! И у меня ещё столько сил, которые потихоньку будут таять, таять… И жизнь закончится. Ведь я не всё сказала, не всё допела… "
Вот это вот да, вот это тот самый катарсический момент, когда лучше молчать, чем говорить. Посему молчу.
Вот это вот да, вот это тот самый катарсический момент, когда лучше молчать, чем говорить. Посему молчу.
Скоро я на эту тему, наверно, и вправду, замолчу. А, может, ещё есть порох в пороховнице? Возьму, да и придумаю что то,а?
Leave comment
Эта запись закрыта для добавления комментарив.