Не надо «ля»

ГЛАВА 2.

 

1.

 Я люблю смотреть на свет из темноты. Представьте себе мрачную пещеру, где ничто не нарушает тишины. Ты плывёшь в этой тишине, огибая выступы, и вдруг из маленькой расщелины – свет. Какое наслаждение сначала поиграть лучом, потом раздвинуть пространство, осветить внутренности пещеры и одним движением руки убрать всё: луч – свет – мир.

Я живу на Земле так долго, что из всех развлечений оставил только это. Раньше мне доставляло удовольствие вмешиваться в жизнь людей. Я лепил их судьбы. Ссорил, заставлял ненавидеть, разлучал, учил объявлять войны, разочаровывать, убивать и лишать себя жизни.… О! Я преуспел в этом. Миллионы добровольных помощников! Они оказались изощрённее своего учителя.

СКУЧНО!

Куда приятнее ночью плыть над землёй и, ничего заранее не зная, слушать нечто из чёрных дыр.

Может быть, уже пора покинуть Землю? Вселенная бесконечна…

Нет, что не говорите, а лететь вот так над планетой и будто не чувствовать себя - многого стоит! Часто, болтая с двумя своими любимыми учениками, Кроном и Роком, ловил себя на мысли, что ребята не могут успокаиваться. Дай им волю, они разнесли бы эту планету на кусочки. Ну, прямо, как дети! Им никак невдомёк, что можно получать удовольствие от содеянного. Этому нельзя научить. Это или есть, или нет.

Что за шум там, внизу? Они что-то придумали.

Посмотреть?

 

 2.

 При всех достоинствах у Крона есть два недостатка: отвратительный смех и аллергия на запахи разложения. Самую грязную работу за него делает Рок. Создавать и воспитывать монстров – дело нелёгкое. Поэтому я всегда удивлялся людям, которые столь изобретательны в воспитании своих детёнышей. В их педагогических системах есть немало рационального. Многим великим педагогам я сам помогал советами и участвовал во многих эксперементах. Но когда дело доходит до своих детей, начинать приходится с чистого листа. И Крон, и Рок были лишены детства – тогда мне казалось, что этот период можно и пропустить. Теперь жалею. Ну, посмотрите на них: нашли где-то двух разновозрастных людей и, как всегда принялись за свои эксперименты. Дети.

Я невидим, но позволяю себя чувствовать. Вижу, как оба сорванца замерли и медленно склонили головы.

Или что там у них сегодня вместо голов?

 - Учитель! Приветствуем Тебя. Гы-гы. Позволь Тебе всё рассказать.

- Позволяю. Только, пожалуйста, не надо смеяться, Крон.

- Эту маленькую девочку зовут Клара. Так получилось, что она сумела вызвать меня. Сама-то величиной с кукиш, а подишь ты! Мне давно не приходилось видеть столь перспективный экземпляр.

- Что за стиль, Крон? Мы не на симпозиуме биологов. Что уж такого может столь юное создание?

- О! Только послушайте её. В свои пять лет она похожа на сто тысяч ведьм вместе взятых. Я не хотел забирать её, но непредвиденные обстоятельства заставили.

- Ты имеешь в виду этого человека?

Человека?! Сейчас вы увидите, кто это такой. Мне подумалось, вам будет интересно порезвиться с ним. Его придумал некто Роберт, сосед этой девочки, для своего внука. Добрый волшебник с глупым именем Кристобаль. Гы-гы-гы!

- Крон, я просил тебя…

- Умолкаю, Учитель!

 Ну, что, право, за люди! Сколько раз я говорил им, что добрых волшебников не бывает. Эта истерическая вера совершенно развратила их. Люди стали трусливы и безвольны. Они только и делают, что уповают на своих божеств и выдумывают "сверхъестественные" силы добра. Нет, дорогие мои ученики, время ничему не учит людей.

 - Давайте начнём с него. Включай. – Собственно, это слово не точно передаёт смысл того, что должно произойти. Мы ведь никакой техники не употребляем. Слово – вот наш главный механизм.

- Как пожелаете, мой Учитель.

Крон, не спеша, подошёл к Роберту, с трудом, как я заметил, сдержал смех и уверенно выговорил: ВРЕМЯ – ВПЕРЁД!

Сами по себе слова ничего не значат. Важен внутренний позыв. У Крона он почти идеален.

Мужчина лет пятидесяти, брюнет с проседью, крупный нос, назовём это римским профилем. Вот он открывает глаза, крупные и какие-то грустные. Его расстерянность так умилительна. Сегодня, пожалуй, вселюсь в Рока. Пока он молча ковыряется в носу.

 - Ух, ты! Проснусь и сразу же расскажу Талю новую сказку. Таких чудищ ни в одном фантастическом сериале не увидишь. Интересно, а человеческий язык они понимают?

 - Понимают, понимают!

Теперь не давить. Расположить его к себе. Пусть некоторое время побудет

в приятном заблуждении.

– Меня зовут Крон. А моего друга – Рок. Если мы вам кажемся

очень страшными, мы с превеликим удовольствием поменяем внешность.

 - Знаете, мне сегодня определённо везёт на существа, которые меняют свою внешность. Правда, тот, о ком я говорю, не из сна. Добрый волшебник Кристобаль. Я его выдумал, а внук поверил. Боюсь, господа, что я вас запутал. Хотя, что с меня взять – сон ведь! Если не секрет, где происходит действие? Уж не тридевятое ли царство?

 - Называйте, как хотите! – не выдержал Крон. – А действие, как вы говорите, может происходить, где угодно.

Не спеши, Крон, не спеши! Твой эксперимент тогда удастся на славу, когда его участники будут сознательно принимать участие в нём. Знаю, что мои мысли два раза тебе повторять не надо...

Хорошо освещённая пещера, любимое место для развлечений Крона и Рока, плавно меняла очертания, превращаясь в великолепный дворцовый зал времён Наполеона.

 - Пройдитесь! – улыбался Крон. – А если хотите, мы наполним этот зал людьми. Вы сможете поговорить с самим Наполеоном. Не нравится? Тогда ну его, императора!

 Стены роскошного зала растаяли. И сразу же воздух наполнился запахами и гулом первозданного леса. Крон, вероятно, не хотел здесь долго задерживаться, потому что зачихал, и все его руки-щупальцы затрепетали. А наш гость, наоборот, страшно обрадовался.

 - Вот, казалось бы, на вид вы уродливы и, простите, омерзительны, а так мило радуете своих гостей. Прямо как в "Красавице и чудовище".

- Ну, хватит! Ты ведь сразу узнал меня! Держишься достойно. Но поверь, что все твои усилия напрасны. Можно называть тебя по-домашнему, Кристик? Гы-гы-гы!

 Пока Крон взволнованно разговаривал с гостем, я отвлёкся на замечательный цветок. Более изящного хищника трудно сыскать: длинный серый стебель медленно колыхался на ветру, покачивая невиданной красоты бутон. Лепестки призывающе то раскрывались, то закрывались, поглощая сотни насекомых…

Но что за бестолочь этот Крон со своим смехом!

 - Если, Крон, ты утверждаешь, что перед нами сам Кристобаль, то почему я до сих пор этого не чувствую! И перестань, наконец, смеяться!

 - Кто Кристобаль? Я? Сон становится всё интересней!

 - Брось, неуч! – возмутился Крон. – Сознавайся, что ты и есть якобы добрый волшебник Кристобаль! Тебе должно быть понятно, что никакой это не сон.

 На этот раз – веранда со стандартным набором пластмассовой мебели. И ещё кресло-качалка. На веранде два совершенно одинаковых человека. Вероятно, Крон прав. Из этого может что-то получится. Просчитываю варианты. Удобнее это делать за пределами оболочки Рока. Его время ещё наступит. А пока пусть ковыряется в носу.

Итак. Для начала узнать, чем "дышит" мир этих людей. Кто есть кто. У-гу. Вот так. Ну, что ж, пожалуй, ясно. Семьи самые обычные, каких миллионы на Земле. Противно даже. Кроме исчезновения отца мальчика, никаких событий. Во второй семье – девочка. Подарок человечеству. Девочка? Что там Крон говорил о ней? Перспективный экземпляр…

Я давно заметил, что ведьмы перестали рожать. Нормальной нечисти женского пола, пожалуй, и не встретишь. А всё эмансипация, выдуманная человеком. Не хотят, дуры, рожать! Самая молодая ведьмочка - четырёхсот лет от роду.

Вот и приходится лепить "красавиц" из человеческого материала. Морщусь, а делать нечего.

 - А-я-яй, дорогой мой ученик! За урок сегодня двойка. Перед нами на самом деле уважаемый Роберт Вайт. Странно, что ты, Крон, не разобрался в очевидном. Повтори, пожалуйста, материал уже пройденный, исправь ошибки и с выполненным домашним заданием непременно ко мне. А вы, Роберт, не беспокойтесь! Крон у нас редко двойки получает. До встречи!

 Ну, что ж, полагаю, завязка есть.

 

 3.

 

 Только сейчас подумалось, что я ведь давно говорю сам с собой. Что за беспечность! Старею. Вряд ли это человеческое состояние ко мне, вечному, имеет отношение. Вероятно, тщеславие взыграло. Булгаковым себя возомнил. А почему бы, чёрт меня подери, и нет! Тем более, что никаких гусинных перьев, печатных машинок, программ "WORD"! Болтай себе сам с собой – а роман уже пишется. Сколько уже таких романов написано! Пусть этот будет лебединой песней.

Так вот, дорогие мои слушатели или читатели, завязка есть!

 

 4.

 Какая странная улыбка на лице у этой девочки! Достойные родители, нет недостатка ни в чём. Казалось бы, что ещё надо?! Вот если я возьмусь за её воспитание, то старых ошибок не допущу. У маленькой ведьмы должно быть детство! Это раз. Никаких школ! Это прямая дорога в человеческое стадо с его демократией и двойными стандартами; с его любовью, близкой к безумию; с его идеалами, всегда пахнущими кровью.

Как можно учить добру? Или злу?..

Интересно, кто это сказал? Вероятно, в моей книге эта мысль вызовет острейшую полемику. Чему же и как учить? Абсолютно праздный вопрос. Ребёнок УЖЕ всё знает. Это два. И три, вытекающее из "два": ребёнок – это тот же взрослый, только немного младше.

Для начала стану соседским мальчиком.

 - Время – вперёд!

 Реакция мгновенная. Она не глазеет по сторонам, ничему не удивляется. Сразу включается в предлагаемую реальность.

 - Где ты был? Давай играть в "зашибалки"? Чур, я первая! – Клара, не задумываясь, бьёт кулачком в то место, которое я хотел прикрыть прежде всего. Больно! Прямо дыхание остановилось на мгновение.

Медленно выпрямляясь, всем своим видом показываю, как мне больно, и сразу же ребром ладони в лоб. Девочка поморщилась, облизнулась и сказала: "Один: один! А теперь поищем булыжники и будем бросать их в проходящие машины".

 - Но ведь здесь нет машин.

- А мы их придумаем.

 И тут же появились машины. Они мчались с бешеной скоростью, и невожможно было разглядеть, кто сидит за рулём. Я не бросал камней. Наблюдал. На лице Клары была та же самая улыбка. Нет, даже не улыбка, а ухмылка. Она бросала камни, редко попадала, но даже когда её камень шумно разбивал стекло, лицо ничуть не изменялось. И тогда в одну из машин я посадил её родителей. Рука лишь на мгновение задержалась, но камень полетел прямо в лобовое стекло. Я не хочу знать, откуда это берётся. Просто ещё раз понимаю, что на Земле я уже не нужен: ни для равновесия, ни для какой-нибудь иной миссии, которую для меня придумали или ещё придумают..

Я и не заметил, что Клара уже перестала бросать камни. Она подошла ко мне вплотную и спросила:

- Кто ты?

"Знала бы ты, дитя, сколько ответов есть у меня на этот вопрос!"

- Я – бог.

- Бог лысый, с белой бородой. На нём белая простыня и кружок блестящий над головой.

И я стал таким.

- Значит, меня нет? Я – мёртвая? Поэтому я у тебя на небесах?

- Кто же, милое дитя, тебе сказал, что на небеса попадают все умершие?

- Не называй меня "милое дитя". Я Клара. – Молчание. И сразу про другое:

- Расскажи, как ты сражаешься с дьяволом. Кто больше побеждал? Дьявол живёт под землёй?

- Кто тебе говорил так?

- Мама и папа. А ещё по телевизору. Слушай, возьми меня к себе. А лук и стрелы дашь?

 "На сегодня хватит ".

Клара застывает, как в детской игре.

 

 5.

 

 Трудно быть богом. Эта мысль не моя. Где-то слышал. А мне? Мне, кто придумал всё ЭТО, легко? Сколько времени я ИХ создавал! Искал вдохновение, чтобы писать священные книги для разных народов и с лёгкостью отказывался от авторства. Творил, подгоняемый вдохновением. А люди только и делают, что уповают на "своих" богов и выдумывают добрых волшебников.

Милый Крон решил поразвлечь меня. Смешно, но этот Кристобаль (ну и имя!) мне даже симпатичен. Когда-то я был очень похож на него. Много раз я привязывался к людям, даже друзьями их называл. Но поэт сказал:

 Всё это было, было, было!

Свершился дней круговорот.

Какая ложь, какая сила

Тебя, прошедшее, вернёт?

 Я проведу тебя и твоих друзей, Кристобаль, через несколько испытаний. Для начала вы попытаетесь преодолеть страх. Потом будет выбор. Если и это окажется вам по силам, попробуйте справиться с предательством. Не уверен, что после этого мы ещё увидимся. Но, на всякий случай, я приготовлю для вас и последнее испытание.

 

 

 ГЛАВА 3.

 

1.

 Если о дороге можно сказать, что она упрямая, то та, по которой шли Кристобаль и его спутники, была именно такой. А лучше сказать, что и не дорога вовсе. Ну, скажите на милость, где это видано, чтобы дорога шла то по верхушкам деревьев, то между облаками, то вдоль кратера вулкана!? По-настоящему радовало это только Таля. Но он быстро уставал, и тогда Роми несла его на руках. Делали и привалы, хотя это очень удручало Кристобаля. Отдыхали тогда, когда начинала капризничать Сю.

 - В конце концов, я только слабая и нервная женщина. За всю свою жизнь я не видела ничего подобного. Расскажи кому – не поверят! Ладно, воруют людей, чтобы выкуп получить! Но волшебники, мировое зло – нет, моё сердце не выдержит!

Сюзан будто отключалась и валилась на спину. И всё зависело от того, где находилась группа. Если в небе, то Сю летела вниз, а Кристобаль бросался её спасать. Если это происходило на воде, то спасателем становилась Роми: она хватала Сю за что попало, шлёпала её по щекам и приговаривала:

- Веру, милочка, не теряйте, веру!

Самым же удивительным было поведение Таля. Как только он убедился, что Кристобаль не сказочный вымысел деда, а вполне реальное существо, то и всё происходящее ему виделось естественным. И радовался он всему: и бесконечным превращениям Кристобаля, и этой удивительной дороге, и даже капризам Сю. Мало того, Роми заметила, что есть какая-то непонятная ей связь между Талем и Кристобалем. Всю свою жизнь Роми работала учителем химии в школе, была материалисткой и атеисткой. Стараясь оставаться таковой, всю дорогу она размышляла о том, что МОЖЕТ и НЕ МОЖЕТ быть. Она обзывала себя идиоткой, потом вспоминала Роберта, крепче прижимала к себе Таля и шла, шла, шла.

Никто не встречался на их пути. В каком-то другом мире жили эльфы и феи, Баба-яга и её избушка на курьих ножках, для каких-то других сказочных героев на огромном камне предлагалось выбрать одну из трёх дорог. Здесь же дороги были везде и нигде. И только Кристобаль двигался вперёд, ни на что не обращая внимание. А Роми и Сю так хотелось верить, что он знает, куда нужно идти.

 Уж если волшебники что-то обещают, то непременно выполняют. В отличие от нас, людей. Для них это престиж. Другое дело, когда волшебник хочет выполнить обещанное, а у него по каким-то причинам не получается.

Наш славный Кристобаль не совсем отдавал себе отчёт в том, что может произойти с Роми, Талем и Сю в волшебном измерении. Он и про себя не очень-то знал. Но внутренний голос будто управлял всеми его действиями. Что это за голос и можно ли ему доверять, сможет ли он, Кристобаль, выполнить своё обещание и спасти Роберта и Клару – такие вопросы даже не возникали у него. За всё отвечал голос…

И вдруг лес. Конечно, волшебный. В лесу этом всё двигалось и имело свой голос. И тем, кто впервые оказался в нём, было ой как не просто.

Кристобаль озирался по сторонам, пытаясь разобраться, где он находится и куда идти дальше. Сю старалась быть всё время возле Роми, прижималась к ней и недружелюбно поглядывала на Кристобаля. Она была уверена, что все несчастья происходят исключительно из-за него. Таль молчал. Как могут молчать дети, когда они вот-вот заплачут или рассмеются. Все четверо стояли у громадного дерева, где вместо листьев на ветках колыхались разноцветные геометрические фигурки. Само же дерево беспрестанно вертелось и ворчало:

 - Мало того, что возникают невесть откуда, так ещё на предков наступают! Эй, ты, фуфа рыжая, убери копыта свои с руки дяди Онуфрия! Он только что лекарство принял. И почему вы стоите неправильно? Что это за фигура?

 Поскольку голос доносился откуда-то из недр самого дерева, постоянно меняя тональность, все четверо чужаков вертели головами и пытались понять, как им вести себя в необычной ситуации.

 - Простите, ради бога, - испугалась Сю, - я не хотела обидеть вашего дядю Онуфрия. Роми, дорогая, скажите, а что такое "фуфа"?

 Роми не успела ответить, потому что увидела, как Таль оторвал руку от её юбки и сделал несколько шагов в сторону узкой тропинки. И сразу же тропинка ожила, зазмеилась и на каждый шаг Таля отвечала странной загадкой.

 - Чем можно зарубить себе на носу? – ШАГ – Кого легче обмануть: маму или папу? – ШАГ – Птица боится высоты, а крот?

 И вдруг Таль пропал. Произошло это так неожиданно, что ни Роми, ни Сю, ни даже Кристобаль не успели заметить, куда. А дерево зашелестело своими квадратами и треугольниками и засмеялось:

- Да у нас последний тупой угол знает, что крот боится темноты. Если, бестолковые, не будете отвечать, мальчика вам больше не видать.

 Трое взрослых от неожиданности и страха начали пятиться к стволу дерева, столкнулись спинами, составив при этом некую геометрическую фигуру.

 - Это совсем другое дело! – заволновалось дерево. – Добро пожаловать в…в…а, там сами разберётесь.

И дерево превратилось в большую птицу, которая стала, как ни в чём не бывало, чистить клювом перья, потом расправила крылья и взлетела.

- Онуфрий! – строго поглядывая на землю, произнесло бывшее дерево. – Посмей только не принять лекарство перед сном!

И улетело. А невзначай возникший треугольник из Роми, Сю и Кристобаля ещё несколько секунд стоял недвижимо.

- Таль! Мальчик мой! – тихо заплакала Роми. – Где ты?

Заплакала и Сю. Не осознавая толком происходящего, женщины плачут, когда предчувствуют беду. А если учесть, что рядом с ними был и не совсем мужчина (то есть, совсем не), то безысходность заставила обеих дрожать. И будто бы именно эта дрожь заставила встрепенуться Кристобаля. Вероятно, от волнения он тоже захотел во что-то превратиться, но ему это не очень удалось. Представьте себе, что вместо головы у вас горшок с цветами, туловище напоминает водопроводную трубу, а ноги – искусно выделанные ножки старинного кресла. И, ко всему, ЭТО ещё и говорило. Испугались не только Роми и Сю, но и я, сторонний наблюдатель…

 

 

ГЛАВА, КОТОРОЙ МОГЛО БЫ И НЕ БЫТЬ…

 

- СТОП! Что это ещё за сторонний наблюдатель?! Вы кто такой и как оказались в моей сказке?

- Если я скажу, что я бог, то вы всё равно не поверите.

- Ещё бы! Какой-то Олимп получится. Для этой маленькой планетки и меня одного достаточно.

- Уверяю вас, я не претендую ни на что. Позвольте просто иногда быть беспристрастным бытописателем…

- Разрешите и мне вмешаться. С чего вы взяли, что сказка ваша? Без доброго волшебника не может быть сказки! Должен же кто-то сражаться с тёмными силами.

- Да уж, в качестве бабочки вы, уважаемый, неподражаем. Жду не дождусь, когда вы всё-таки справитесь с первым испытанием, преодолеете страх и спасёте хоть кого-нибудь.

- Будьте справедливы, ваше злейшество! Добро часто наивно и неопытно, но почти всегда отличается целеустремлённостью. Вот почему так необходим сторонний наблюдатель: борьба должна быть честной.

-Что вы лезете со своей честностью всюду?! Привыкните к мысли, что на этой планете нет чёрного и белого – только серое! Все остальные цвета – метафоры. Вы живы ещё только потому, что хорошего собеседника днём с огнём сейчас не сыщешь. Сами-то, небось, пишете?

- Есть такой грех. Так как? Разрешите поприсутствовать?

- И бог и чёрт с тобой! Только не утомляй! Перешёл на "ты" от щедрот душевных. Я ведь улетать собираюсь. И поскольку героев и богатырей на земле не осталось, эта сказка будет про то, что человек вообще не достоин своей планеты. Финал я, конечно, знаю, но так рад всякой непредсказуемости.

- А вот меня она пугает. Легко вмешиваться в чужие жизни, ломать их! Ведь ни за что не отвечаешь! Вот мы, добрые волшебники, и пытаемся помочь людям.

- Ложь! Всё – страшная ложь! Человек разучился за себя и за других сражаться. Даже если эта борьба бессмысленна. Уж я-то постарался…

- Зачем же вам тогда связываться с этими людьми? Зачем демонстрировать свою силу: ведь муравью никогда не справиться со слоном? Зачем, наконец, вы затеяли эту сказку?

 - Знаешь, что я тебе скажу, посторонний наблюдатель, из тебя никогда не получится настоящего писателя! То, что я делаю, не называется литературой – я творю жизнь! И для Рока и Крона это будет настоящим учебным пособием!.. Согласен, что не всё гладко. Но зато места для творчества хоть отбавляй!..

Устал. Давно ни с кем так долго не разговаривал. Да, всё пустое. Продолжай, посторонний! Ты ведь всё равно от третьего лица…

 

2.

 

 …Треугольник, стороны которого составляли Роми, Сю и судорожно меняющийся Кристобаль, вдруг распался. Сю отпрянула от Кристобаля. Судя по всему, добрый волшебник приобрёл окончательно героический вид: мускулистое тело спайдермена, мягкая улыбка феи и – всё-таки-крылья бабочки.

- Кристобаль, теперь с вами можно говорить? – Роми еле сдерживалась. – Немедленно скажите мне, где находится мой внук и как до него добраться!

- Нет ничего проще! – радостно воскликнул Кристобаль. – Мы совершим тот же путь по тропинке, что и Таль. И я уверен, что он непременно найдётся.

Сказав последнее слово, Кристобаль в который уже раз почувствовал, будто слова произносятся сами по себе, а он только рот открывает. Но что-то толкнуло его, и он прыгнул на тропинку. То же самое сделали и женщины. Мгновенно, как только почувствовала на себе гостей, тропинка стала извиваться, словно её щекотали. А всё, что находилось на ней, включая Кристобаля, Роми и Сю, стало смеяться. А лучше сказать – гоготать.

Когда смеются люди – дело привычное. Но если тебе подхихикивают камни, если трава начинает икать, приговаривая, что она больше не может, до чего ей смешно, если сама тропинка стонет, то расширяясь, то сужаясь, - право, может стать не по себе.

Первой не выдержала Сю. Она рухнула на тропинку, продолжая извиваться и хохотать. Тут же чей-то голос произнёс:

- Кто, улыбаясь, делает подлости?

Всё на тропинке застыло.

"Ответ должен быть парадоксален", – подумала Роми и выкрикнула: "Друг!"

Тропинка ответила сдержанной ухмылкой.

- Кто будит ветер по утрам?

Теперь встрепенулся, махая крыльями, Кристобаль и возбуждённо воскликнул: "Бабочка!"

Тропинку передёрнуло, будто она выпила стакан уксусной кислоты.

- Они всё видят - только по-своему, они всё чувствуют – но понятно это только им, они многое хотят – но не всё у них получается.

Молчание. И ещё молчание.

Размышляет, насупив брови, Роми. Открыл рот Кристобаль. А Сю что-то шепчет губами.

- Де-ти. Дети. Дети! Милая моя девочка, где ты?

…Темнота.

 

 3.

 Сначала были голоса. И каждый слышал то, что ему хотелось услышать. Кристобалю казалось, что он отчётливо слышит страшный голос монстра. Роми даже улыбнулась, потому что голос своего внука она узнала бы и с закрытыми ушами. Вот только Сю беспрестанно повторяла:

- Дети! Дети наши! Ну, что мы вам сделали? Почему вы так жестоки с нами?

Темнота не то чтобы рассеялась, а как-то странно загустела, потом разделилась на миллионы одинаковых кубиков и, вспыхнув, исчезла. Свет скорее напоминал лунный. Что совсем напугало Сю и заставило прищуриться Роми. Кристобаль героически махал крыльями.

Все трое увидели, что стоят на небольшом выступе скалы; а внизу, куда устремились их взгляды, совершалось нечто необычное. На самом дне расщелины разлеглось уродливое существо, которое кого-то напоминало Кристобалю. Но самым невероятным было то, что по его спине бегал Таль и строго выговаривал лежащему:

- Если хотите, чтобы ваша головная боль прошла, вы должны совершенно расслабиться. И перестаньте хныкать и сморкаться. Во-первых, это неприлично, а, во-вторых, я могу утонуть в ваших соплях. И уж тогда вам точно никто не поможет.

-Боже, Таль! Как ты разговариваешь со взрослым! – закричала вниз Роми. – Немедленно объясни, что тут происходит!

Совершенно расслабленный монстр блаженно улыбался неким подобием рта, а Таль, ничуть не удивившись появлению бабушки и Кристобаля, спокойно отвечал:

- Но ведь я не хотел его обидеть, бабушка! У Рока болит голова. И мне кажется, что я могу помочь ему.

Чудовище будто замурлыкало после этих слов и перевернулось на спину. То, что произошло потом, каждый объяснял по-разному.

 

 ***

 

 - Вот вы мне кажетесь человеком милым и добрым, – обратилась ко мне Сю. – Вы стараетесь быть беспристрастным. Скажите честно, чем я заслужила все эти страдания?! Где я допустила ошибку? Знаю, что вы тактично промолчите.

Тогда в этом гнусном месте я уже просто ничего не могла чувствовать. Выше моих сил было всё, что происходило в последнее время. Но эта пещера стала самым страшным испытанием.

Когда медленно исчезали Роми и Кристобаль, когда сама пещера меняла свои очертания, мне вдруг почудилось, что мои глаза. …

Понимаете, трудно словами объяснить, что со мной происходило. Одним словом, я заглянула в свою душу! Сколько всё это продолжалось – не знаю. Только так страшно не было никогда. Испугалась я не того, что увидела – хотя после этого вполне можно было умереть, - а вопросу, который мне всё время задавал один и тот же голос.

Представьте, картинки, картинки и – КАК ЖЕ ДАЛЬШЕ ЖИТЬ? – и снова картинки, картинки… Я пыталась в них найти ответ, но они были яркими и какими-то пустыми, что ли. Эта пустота и была самым страшным…

 

 ***

 - Я считала себя человеком решительным. Нет, не потому, что я ничего не боялась – на самом деле, я страшная трусиха. Просто я всегда знала, ради чего нельзя бояться. Может, я не очень понятно сейчас говорю. Кто его знает, сколько должно пройти времени, чтобы понять, что тогда в этой самой пещере происходило.

Помню, я смотрела вниз на Таля. Он не испытывал никакого страха и словно был огорчён, что его игру прервали. И, пока я решала, что нужно предпринять, Таль поднял голову и так совсем по-взрослому сказал: "ПРОЩАЙ!" Слова застряли у меня в горле. Но кто-то не давал мне времени опомниться. Вдруг – наша милая веранда. Я в своём любимом кресле. Какое-то смутное беспокойство. Знаю, что должна прийти дочь. Должна. А её нет и нет. Авария? Больница? Заставляю себя не продолжать. Призывающий сигнал на экране компьютера. И большими буквами: ПРОЩАЙ! А сигналы не прекращаются. Но это сердце. Кажется, что я сама одно большое сердце, которое колотится сильнее и сильнее. Не выдерживаю:

- Роберт! Любимый! Мне страшно без тебя!

И уже знаю, что сейчас произойдёт.

ПРОЩАЙ!

Сердца больше нет.

 

***

 

- Признайтесь, вам не терпится сказать, что современные добрые волшебники из рук вон плохо творят добро. Угадал? Можете ничего не говорить! Вы правы на все сто. Вовсе не в квалификации дело. Издавна повелось, что для человека куда как важнее не само по себе добро, а возможность уничтожить зло. И когда в этой непримиримой борьбе всё перемешивается, трудно понять, где добро, а где зло.

Я, знаете ли, не теоретик. И появился по доброй воле доброго человека. Волшебного во мне было ровно столько, сколько хотели мои создатели. Для доброго и создан был. Но с момента появления я, не останавливаясь, учился понимать людей. Труднее занятия и представить невозможно! Но одну истину, вероятно, понял: добрый волшебник должен делать всё возможное, чтобы человек верил в то, что он человек.

Вот и там, в пещере, я чуть было не забыл, кто я есть на самом деле. Нет, не испугался я (мы, добрые волшебники, сами знаете, какие…), но будто застопорило меня. Заклинания, превращения и тому подобные штучки – всё вылетело из головы. Эта же голова говорила, что любимые мною люди в опасности. А голос твердил, что если я сам не спасусь, то и людей никто не спасёт. Сам не знаю, зачем, но я подошёл к Сю и долго смотрел ей в глаза. А потом совсем несуразное сотворил. Вспомнил детское стихотворение, которое часто повторяли Роберт и Таль. И прошептал прямо на ухо Сю.

 - ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ –

ВАТРУШКУ, СЫРА, МЁДА

ИЛИ ЛИМОНАДА?

ЧТО ВЫ! ЧТО ВЫ!-

МНЕ ТАК МНОГО НЕ НАДО.

Я ТОЛЬКО ВАТРУШКУ МАКНУ В МЁД,

ПОЛОЖУ СВЕРХУ СЫР

И ВСЁ ЗАПЬЮ ЛИМОНАДОМ.

(Стих. Олега Григорьева.)

 А рядом Роми стоит и улыбается. И Сю перестала дрожать. Мы взялись за руки и, не договариваясь, прыгнули вниз. Ну, ведь люди мы всё-таки!

 

 ГЛАВА 4.

 

 Хм.… Надо же! Ни черта себе!

 

 ГЛАВА 5.

 

1.

 

Мне уже почти пять. Я большой. Потому что, когда остаюсь один, мне не страшно. Хотя скучно. Сначала всё было так интересно! Появился Кристобаль, а, значит, сказки – правда. Я знал, когда дедушка говорит правду, а когда хочет, чтобы я поверил, что это правда. Так хотелось увидеть настоящего волшебника! А он всё не появлялся. Может, он думал, что я попрошу что-то такое, чего он не сможет выполнить? У меня было только одно желание. Мне папу хотелось вернуть. Но для этого нужно было полететь к звёздам. Я бы взял с собой Роберта и Роми, помирился бы с Кларой и тоже взял бы её с собой. А Кристобаль помогал бы нам…

Дальше я просто ничего не успевал понять. Сказки больше не было.

Знаете, ходить по облакам, плыть под водой, разговаривать с деревом или прыгающей дорожкой быстро надоедает. Я всё время хотел поговорить с Кристобалем и попросить его помочь мне с полётом к звёздам. Но бабушка мешала. Она так грустно смотрела мне в глаза. Хотела про что-то сказать, но молчала. Да, ещё эта Сю! О старших нельзя говорить плохо, если не знаешь или не понимаешь, почему они так себя ведут. Но ведь Сю совсем не умеет играть! Зачем Кристобаль её взял с нами?..

С прыгающей дорожки всё и началось. Она словно сама вела меня. Я хотел немного побегать, но ноги были такими тяжёлыми. Дорожка что-то спрашивала меня. Какие-то глупости. Я и шёл, куда ноги меня вели. А потом какой-то невидимый ножик разрезал дорожку крестиком прямо передо мной. Дальше было здорово, потому что я летел. Прямо, как Алиса. Только ни о чём не думал. Сто миллионов часов летел. И плюхнулся на спину Року. Это я потом узнал, что он Рок. Он думал, что страшнее его не бывает. А я взял и погладил его по голове. Может, Рок и хотел съесть меня или как-то испугать, но дедушка научил меня сначала понять, "где", "что" и "как", а потом, если захочется, пугаться. Я погладил Рока ещё раз.

- Но это не по правилам! – сказал Рок, и со стен пещеры посыпались камни.

- А в какую игру мы играем? – спросил я. – Если это интересно, поиграем вместе.

Рок стал оглядываться по сторонам и надуваться. Я скатился с его спины и упал в маленькую ямку рядом с его хвостом. Места в пещере становилось всё меньше и меньше. А тут Рок ещё и кашлять начал.

- Перестань сейчас же и объясни, как играть в эту игру! – закричал я. – Дедушка мне всегда объяснял.

Рок как-то застыл, потом сдулся и снова стал обыкновенным мерзким чудовищем. Я увидел его глаза.

- Меня все боятся. И умирают иногда, только увидев. Разве я не страшный?

- Конечно, страшный! Но я не знаю правила игры. Я должен умереть, если увижу тебя, да?

- Ты меня запутал.

- Мне показалось, что ты грустный и больной. Хочешь, я тебя полечу. Честно! Я умею! Бабушка иногда просит меня помус…мас…, ну, просто погладить её по голове. А потом она всегда говорит, что помолодела.

- Я больной? Рок боль…боль…

И тут вместо "ной" Рок так чихнул, что вся пещера наполнилась пылью и соплями. Опять посыпались камни. Хорошо, что я лежал в ямке.

- Так вот, уважаемый! – сказал я по-бабушкиному. – Будем лечиться!

А как только я прикоснулся ко лбу больного, сам задрожал.

Потом я услышал голос бабушки.

 

 2.

 

 Такое состояние я переживала много раз. Книга в руках. Захватывающий сюжет. Несколько страниц – и ты уже "там". Судорожно примеряешь на себя жизнь того или иного героя. Можно, не опасаясь, пару часов побыть в шкуре подлеца: предать, обмануть, притвориться. А потом – ты уже вдруг его жертва. Не понимаешь, не видишь, обманываешься.

Самое отвратительное, когда книга прочитана.

Не понимаю, когда я начала читать ЭТУ книгу. Всё было нормально. Мы с Робертом знали, что с появлением внука многое в нашей жизни изменится. Боже, как мы его ждали! Как ждали эту новую жизнь. Даже исчезновение отца Таля не изменило наши чувства. Может быть, в этот момент мы перестали понимать нашу дочь…

Есть ли всему этому конец?!

Когда Кристобаль начал нашёптывать Сю смешное стихотворение, которое я слышала сотни раз, так горько и легко стало, что я просто сама захотела улыбнуться. И рука его, такая тёплая и мягкая. Мне даже подумалось, что вот сейчас самое время умереть.

И мы прыгнули…

Всё исчезло. Только огромные весы перед глазами, такие, знаете, с чашами. И я хоть и не вижу, но чувствую, кто в них.

- Бабушка! Знаешь, сколько мы тебя ждём?! Дедушка придумал новую игру.

- Нам, дорогая, не хватает третьего.

- Ну, соглашайся, соглашайся! Правила очень простые: ты должна бросать что-нибудь в наши чашки до тех пор, пока кто-нибудь не перевесит.

- Но ведь тогда…

- Без истерик, дорогая! Это игра. Сделай свой выбор.

Я всё прекрасно понимала. И знала, что от этой игры уже не смогу отказаться. Но спросила:

- А что же бросать? Здесь ничего нет.

- Как нет? Есть. И ты знаешь, что.

Я знала.

И решила, что моё участие в игре будет недолгим.

 

 3.

 

 Мне всегда снятся сны. И каждое утро, когда я просыпаюсь, сон куда-то исчезает. Пытаюсь судорожно вспомнить, блуждаю по дому, пугая Ричарда и Клару.… Нет, не помню! Вы не представляете, как хочется от этого ночного кошмара избавиться! А они, не рассказанные, накапливаются в душе.

Наверное, то, что происходит сейчас – сон, поменявшийся местами с явью.

Я увидела себя со стороны. Взбалмашная, истеричная, никого никогда не любившая. А лицо!? Посмотрите на это лицо! Разве есть такой крем, который скроет глупость и рассчётливость, слабость и безверие?

Вот стоит она сейчас возле существа, который именует себя Кристобаль, и хнычет. Но не дочь ей жалко, не мужа, оставленного "там". О себе плачет. Себя жалко. НЕ-НА-ВИ-ЖУ!

 - Помнишь ли ты, что говоришь о себе самой?

- Да.

- Должно быть страшно, прожив такую жизнь, убедиться, что прожита она зря?

- Да.

- А если бы появилась возможность что-то исправить? Ну, например, поменяться местами с той, которая плачет и стоит у обрыва? Смогла бы?

- Нет…

… Мы летели вниз, взявшись за руки, и мне казалось, что все страшные нерассказанные сны вырываются из меня, и я, нет, все мы становимся свободными и просветлёнными, будто всё только начинается.

 

 ГЛАВА 6.

 

 1.

 

"Меня зовут Роберт Вайт. Мне 50 лет. Я женат. Мою жену зовут Роми. Вместе мы 25 лет. У нас есть дочь, Соня, ей 24 года. Нашему внуку Талю скоро исполнится 5 лет... Про что я забыл? Забыл... Забыл..."

- Не мучайся, человек! Мы не на допросе. Теперь я про тебя всё знаю. Ты не интересный.

- Для вас, наверное, да. Один вопрос, если можно. Всё, что я сейчас видел, это происходило на самом деле или только ваши чародейские штучки? Где моя жена и внук?

- Наконец-то! И это тот самый человек, который сочиняет сказки. Проснись, Роберт Вайт! И пойми, что от тебя ничего не зависит. Гы-гы-гы! Я отправляюсь на помощь неожиданно заболевшему брату, а ты, сказочник, не скучай. Поболтай вот с этой девочкой. Вы ведь знакомы, правда?..

"Всему этому должно быть какое-то разумное объяснение. Если не сон, тогда что?.. На языке вертятся какие-то важные слова. Знаю, что должен их кому-то сказать... Кому? Какие?.."

- Вы ведь дедушка Таля? А я видела бога, а потом дьявола. Он обещал мне лук и стрелы или даже пистолет.

- А в кого ты будешь стрелять?

- Как в кого? Во врагов.

-Но тебе, наверное, не просто решить, кто враг, а кто друг.

- У меня нет друзей.

- Значит, все враги? И я? Будь у тебя пистолет, ты бы выстрелила и в меня?

- Здесь стало не интересно. Когда я сначала отмирала и не видела маму и папу, было здорово.

- Но они-то уж точно твои друзья. Они любят тебя больше всего на свете.

- Они меня целуют и щиплют за щёки. А я этого не люблю.

- А хочешь, Клара, я расскажу тебе одну историю?

- ...

- Когда-то мне тоже было почти шесть лет. И однажды я поссорился со своей мамой. Она очень хотела, чтобы я носил костюмчик. А мне он страшно не нравился, потому что я чувствовал себя в нём, как клоун. Да и чесал меня этот костюмчик невероятно. Мама настаивала, ругала, наказывала меня, говорила, что заплатила портному большие деньги и что эту неблагодарность с моей стороны не потерпит. Я же упорствовал и не желал даже прикасаться к этому костюмчику. А когда в один из вечеров вся семья должна была отправиться в гости, и мои сёстры, сверкая нарядами, крутились у зеркала, а папа завязывал узел на галстуке, я убежал из дома. Ведь, наверняка, меня снова стали бы мучать, заставляя надевать злосчастный костюм. В шесть лет мир, известный мне, ограничивался двором, где я играл с друзьями. Была ещё дорога к бабушке, которая жила на окраине города. Правда, я никогда не ходил по ней один. Но в тот момент я больше всего боялся наказания. Часть дороги я пробежал, не задумываясь, куда и зачем бегу. И вдруг остановился. Вечерело, и всё вокруг казалось незнакомым. Стало страшно. Сначала я пожалел себя и громко заплакал. Останавливались редкие прохожие, спрашивали меня, почему я плачу, а от этого я плакал ещё громче. Слёзы кончались, и начиналась какая-то истерическая икота. Не знаю, чем это моё горе закончилось бы. Но тут я услышал, как несколько таких знакомых и близких мне голосов выкрикивали моё имя, и замер. Что-то внутри меня стало таким мягким и нежным, что я задохнулся, и смог только прошептать: "Мамочка!"

- А дальше, дальше!

- Дальше было так. Мама с папой долго разговаривали о чём-то в кухне, а мы с сёстрами сидели в комнате и молча ждали. Больше нас никогда не наказывали.

- А костюмчик?

- Его подарили на день рождения моему двоюродному брату. И когда он приходил к нам в гости в этом костюме, мы загадочно улыбались и заглядывали ему в глаза. Брат был страшным модником и любил носить этот костюм.

 - Можно я возьму вас за руку?

- Возьми, если хочешь.

- Мне никто ничего никогда не рассказывал. Только телевизор меня понимал, когда я с ним секретничала. А ещё у меня нет, как у Таля, дедушки и бабушки.

- У тебя есть папа и мама. А ей сейчас очень плохо. Она в страшной опасности.

- Она может умереть?

- Я не могу сказать тебе об этом, потому что не знаю. Но уверен, что если мы постараемся, то сможем помочь твоей маме.

- И она перестанет целовать и щипаться, а будет рассказывать мне разные истории?

- Конечно, будет!

- Но что мы можем сделать, если даже не знаем, где находимся.

- Все герои сказок в таких случаях для начала стараются осмотреться и найти хоть что-нибудь, что помогло бы им решить проблему.

- Смотрите, дядя Роберт, в этой пещере нет ни одной дырки, откуда бы светило солнце или луна, а нам светло. Я вижу даже самые маленькие камушки возле стен.

- Говорит это только о том, что пещера не простая, а волшебная. Будем искать выход.

- В одном фильме я видела, как искали выход с помощью свечи. Но у нас ведь нет свечи.

- Зато есть зажигалка. Хорошо бы и сигарета где-нибудь нашлась, но можно обойтись какое-то время и без неё. Только, знаешь, что меня беспокоит: нас так легко оставили без присмотра. Или они уверены, что мы никуда не денемся, или нас ждёт какая-то ловушка.

- Тот, с которым я говорила, когда проснулась, мог легко превратиться и в Таля, и в бога. А мы ни во что превращаться не можем.

- В сказках, которые мне приходилось читать, добрые герои побеждали самых отвратительных чудовищ, если они были уверены, что правда за ними. Даже ценой своей жизни они готовы были спасти близких им людей.

- Так это про добрых героев! Я же злая и противная.

- Кто бы тебе ни говорил такое – они не правы! Ты всего-навсего маленькая девочка, которой не просто отвечать на вопросы. Ведь никто не учил тебя не делать больно другому, потому что он тоже человек: не лучше и не хуже тебя. Никто не объяснял тебе ещё, что любить другого – это всё равно, что любить себя. Но такая любовь труднее, потому что требует от человека жертв.

- Можно, я возьму тебя и за вторую руку?.. Мне не всегда понятно, про что ты говоришь... Но я бы слушала и слушала тебя! Это ничего, что я говорю тебе "ты"?

- Конечно, ничего! Ведь мы с тобой друзья по несчастью: тебя и меня похитили, наши близкие пытаются спасти нас, преодолевая страшные испытания... И пора, наконец, воспользоваться зажигалкой!

- Смотри! Смотри! Огонёк потянуло вон к той стене. Значит, там выход?

- Никакой я не выход! И потушите, пожалуйста, эту штуку! Вы меня совсем ослепили.

-...?

- А что, дядя Роберт, здесь даже корни разговаривают?

- Какой же я, глупая девочка, корень?! Я тоже дядя. Только зовут меня Онуфрий. Вот и представился. И чтобы всё окончательно стало ясно, скажу, что работаю частью генеологического дерева. А если ты благовоспитанная девочка, то сойди, наконец, с меня, дура бестолковая!

- Сам дурак! Вот увижу тебя целиком – точно брошу камень прямо в лоб!

- Клара, перестань немедленно! Судя по всему, перед нами существо почтенного возраста. И, как и всякое существо, требует к себе почтительного отношения.

- Но он ведь сам ругается! Это несправедливо!

- Я почему ругаюсь? Да потому, что сегодня надо мной все издеваются. Сначала Наследница заставила пить горькие лекарства, потом какая-то гостья, очень похожая на эту девочку, наступила на мой нос... Видите, как увлажнилась земля у вас под ногами? Это я рыдаю... А она ещё и улетела!

- Кто: гостья или Наследница?

- Вы, люди, всегда так – не умеете смотреть в корень! Я же говорю, что Наследница – это генеологическое дерево, а я его предок, Онуфрий. Только для меня все эти её полёты – сплошное расстройство! Обратите внимание: опять слёзы источаю... О-о-ох! Она-то летает, а я даже не знаю, куда пророс.

- Мы бы вам с удовольствием помогли, глубокоуважаемый Онуфрий, да вот беда, сами толком не представляем, где мы. Скажите, пожалуйста, а та неловкая женщина, потревожившая ваш нос... Одним словом, не знаете ли вы где она?

-Слава богу, исчезла! Провалилась вместе со своими друзьями. Правда, в отличие от этой девочки, извинилась.

- Я тоже больше не буду наступать на вас... Простите... Может, это мама моя была? И она меня ищет?

- Хороша семейка!

- Дядюшка Онуфрий, вот вы сказали, что не знаете, куда проросли, но, может быть, вы помните, откуда начали расти?

- Как говорит Наследница, это у нас знает даже самый тупой угол. Только вам зачем?

- Нам очень хотелось бы увидеть гостей, о которых вы говорили.

- Можете о них не беспокоиться. Крон и Рок своё дело знают хорошо. Хотя... Решите задачу для школьного возраста – окажетесь совсем рядом с ними.

 

ТЫ ЗНАЕШЬ, С НАСТУПЛЕНЬЕМ ТЕМНОТЫ

ПЫТАЮСЬ Я ПРИКИДЫВАТЬ НА ГЛАЗ,

ОТСЧИТЫВАЯ ГОРЕ ОТ ВЕРСТЫ,

ПРОСТРАНСТВО, РАЗДЕЛЯЮЩЕЕ НАС.

 

И ЦИФРЫ КАК-ТО СХОДЯТСЯ В СЛОВА,

ОТКУДА ПРИБЛИЖАЮТСЯ К ТЕБЕ

СМЯТЕНЬЕ, ИСХОДЯЩЕЕ ОТ "А",

НАДЕЖДА, ИСХОДЯЩАЯ ОТ "Б".

 

ДВА ПУТНИКА, ЗАЖАВ ПО ФОНАРЮ,

ОДНОВРЕМЕННО ДВИЖУТСЯ ВО ТЬМЕ,

РАЗЛУКУ УМНОЖАЯ НА ЗАРЮ,

РАССЧИТЫВАЯ ВСТРЕТИТЬСЯ В УМЕ.

 (ст. Иосифа Бродского)

 

 - Мама! Мамочка! Ты звала меня? Я иду к тебе!

- Вспомнил! Я вспомнил, что не успел сказать дочери, когда она уезжала, что я очень люблю её!

 

 ГЛАВА 7.

 

1.

 

... Страшно соскучился по тебе, дорогой мой читатель! Так многое мне нужно тебе рассказать, во многом убедить тебя. Представляю, какой ералаш у тебя в голове!

Да и в моей голове не всё в порядке. Несмотря на то, что она волшебная. Да и про волшебство я, пожалуй, на какое-то время забыл. Не до него было. Учился быть человеком. Настоящим. Я и болтать меньше стал. Разве что, иногда забудусь. Вот сейчас, например, давно настало время говорить о моих героях, а я всё о себе да о себе.

Лукавлю. Потому что нет сил говорить о себе гадости. Но настоящий человек поступил бы так:

если сотворит какую-нибудь подлость, непременно исправит положение и победит в себе подлеца.

Помните я о голосе, который внутри меня жил, вам рассказывал? Из-за него всё и вышло.

Когда взял я за руки Роми и Сю, когда, улыбаясь, бросились в бездну спасать Таля, тут-то он и зазвучал:

- Никто и никогда на земле не сможет превзойти тебя, О, КРИСТОБАЛЬ! Могущественнее и добрее волшебника ещё не знала Вселенная! Но только сейчас ты можешь стать ЕДИНСТВЕННЫМ на всём свете, кому будут подвластны и силы добра и силы зла. Стань им! Забудь о суетной жизни человеческой, о долгах и обязанностях, о вялой любви и напрасных страстях! Ты можешь! Ты хочешь этого!

И дрогнули на мгновение руки, и совсем другая улыбка сделала сладким лицо...

А ОН только этого и ждал! Заулыбалось сомнение – загоготала подлость. Краем глаза успел заметить недоумение на лице Роми (простит ли когда-нибудь?).

Я – предатель!

Они летели вниз, а я пытался быть добрым волшебником. Но никакие заклинания, никакие превращения не смогли изменить те несколько мгновений предательства. А если и смог бы я сделать что-нибудь, это были бы совсем другие мгновения и совсем другой я.

Большего отчаяния я не испытывал за всё время своего волшебного существования. Я пытался уговаривать себя, что могущество мне было необходимо для спасения того же Таля и Роберта. Но эти мысли долго не задерживались в голове. Я понимал, что проявляю ещё большую слабость. Ведь даже пытаться выгородить себя – подлость!

И тут я услышал ДРУГОЙ голос. Поверьте, мои сердобольные читатели, этот голос мне никогда не забыть!

- Кристобаль! Кристобаль! Ты ведь должен меня слышать! Бабушка и Сю превратились в хрустальные вазы. Они плачут, и наполняют себя слезами. Очень скоро слёзы выльются через край, тогда бабушка разобьётся! Лети сюда, Кристобаль! Ты непременно что-нибудь придумаешь!

Какую невероятную лёгкость я ощутил в полёте! Летел и кричал: "Мальчик мой! Таль! Ни одна слеза больше не прольётся! Ведь ты по-прежнему веришь мне, да?!"

 

 2.

 

Они, действительно, плакали. Таль тихо гладил одну из ваз по хрустальному боку.

- А почему, мой мальчик, ты решил, что именно эта ваза твоя бабушка?

- Слёзы в этой вазе, - и он показал на ту, которая стояла, вздрагивая, у обломка скалы, - истеричные, а у бабушки – скупые.

- А что такое "истеричные"?

- Ты же волшебник и должен знать, что истеричные люди больше всего жалеют себя. Так мне говорил дедушка.

Я взял вторую вазу в руки и задрожал сам. Таль же всё время пытался мне что-то сказать.

- Знаешь, Кристобаль, мне было совсем не страшно, когда у Рока появился брат. Правда, он смеялся так смешно! Вот так: "ГЫ-ГЫ-ГЫ!" И на меня он не обращал внимание. Один раз только посмотрел. А пока я искал глаза на его морде, вдруг они оба, и Рок и брат его, исчезли.

- Но почему ты решил, что они братья?

- Сегодня ты, Кристобаль, как-то одинаково глупо спрашиваешь меня о простых вещах! Давай лучше подумаем, что делать с бабушкой и Сю.

В моих руках по-прежнему была ваза-Сю, а Роми скупыми слезами плакала на руках Таля. Он держал вазу, как маленькие девочки держат своих кукол. И не было тени сомнения в том, что в своих руках он держит что-то живое.

И Роми заговорила.

- Бабушка твоя здесь, глупенький! Будь уверен, я ещё не раз приготовлю тебе оладушки. А никто в мире не готовит их так, как твоя бабушка Роми.

Таль крепче прижал вазу к себе, и я ещё раз убедился, что в этом маленьком человечке, куда больше волшебного, чем во мне. Обе вазы выпали из наших рук, разбились на миллионы маленьких хрусталинок, и уже через мгновение перед нами стояли Роми и Сю. Живые-преживые!

 

 3.

 

То, что Онуфрий был не просто корнем какого-то генеологического дерева, Роберт и Клара поняли, ещё не успев толком расположиться в небольшом деревянном ящике. Там Онуфрий прятал лекарства, которыми его пичкала Наследница. Роберт сел на дно ящика, согнув ноги. Клара уселась ему на колено и крепко сжала большой палец его правой руки.

- Вы думаете, что я, действительно, болен? Глупости! Просто я очень сентиментален. Плачу по любому поводу, когда вижу настоящие, искренние чувства. Когда Наследница рассказывала мне вашу историю, поверьте, я орошил своими слезами целую долину. Потом от комаров отбою не было. Было бы неправдой, если бы я сказал, что вы все мне нравитесь. Как-то не похожи на героев. Ну, какие-то неяркие, что ли.

- Одно мерзопакостное создание уже говорило мне сегодня про это.

- Наверное, Крон. Хотя брат его ничуть не симпатичней. Они-то и виноваты во всех ваших злоключениях.

- Значит, нам, - тихо всхлипнула Клара, - уже не спастись?

- Думаю, девочка, что это невозможно. Не потому, что братья столь кровожадны. Страшнее тот, с кем вам ещё предстоит познакомиться. Простите, милые люди, мне вас жалко, но Наследница меня может отделить от дерева, и я не смогу больше слушать сентиментальные истории о глупых и наивных людях.

Если во время монолога Онуфрия Роберт чувствовал, что их ящик движется, то с последними словами странного корня это чувство исчезло. Движения не было. Ничего не было. Ящик будто бы завис перед каким-то очередным неожиданным поворотом. Клара крепче сжала палец Роберта и посмотрела ему в глаза.

 

 4.

 

- То, что каждый из вас оказался здесь – странная случайность. Я сделал так, чтобы вы слышали мой голос, но не видели меня. Думаю, что вы не очень огорчитесь, если и друг друга тоже не увидите. Теперь здесь всё и решится: самая сильная мысль, самое яркое желание, самое большое чувство! Никто, кроме вас самих, вам не поможет. Может быть, впервые за всю историю человечества судьба перестанет быть слепой. Ровно одну минуту вы будете доказывать это. А через минуту всё будет, как будет.

Вероятно, я больше не увижу вас, поэтому на прощание скажу только одно: сегодня вы можете остаться людьми, а можете познать вечность. Выбор за вами. Прощай, моя последняя сказка! Прощай, Земля!

 

 

***

 

... Хотите- верьте, хотите - нет, мой догадливый читатель, но когда утром Роми зовёт всех нас завтракать, первым прибегаю я. Ведь если я этого не сделаю, то хитрый Таль может меня опередить, и самые вкусные оладушки достанутся ему. Не очень нравится мне и то, что почти каждое утро к нам забегает Клара и, будто мимоходом, цапает со стола несколько оладушек, хотя Сю уже давно выпросила у Роми рецепт. Что за манеры!

Последним спускается к столу Роберт. Теперь он серьёзно занят. И не только по утрам. Дочь подарила ему компьютер, и он стал записывать разные сказочные истории. А я ему помогаю.

Ведь я Волшебник. Или, во всяком случае, мне им так хочется стать.

 4 октября 2002 года. Б. Лившиц.