Не надо «ля»

ГРИШКА ВОЮЕТ.

Играть в войну я не люблю. Никто не хочет быть фашистом. Но когда надоедает гонять в футбол или во дворе только мелочь пузатая, приходится воевать. Делаем мы это на строительной площадке рядом с нашим шестнадцатым домом. Когда у строителей оканчивается работа, а сторож заснул в своей будке, мы с ребятами пробираемся на стройку и делимся на русских и фашистов.

Я прячусь за спиной Сашки Ткача, чтобы меня, как самого пухлого, не выбрали Герингом. Но, видать, не судьба... Витька – самый старший из нас – тычет пальцем в Вовку Сиропчика:

- Ты будешь Гитлер. Иди в свой бункер и готовься к смерти, гадёныш!

Мишка сегодня будет Геббельсом. Ты принёс карбид и консервные банки?

- Да! – с радостью выкрикивает Мишка по прозвищу Динамит. Ему всё равно кем быть – русским или фашистом – главное, чтобы карбид рванул.

- Гимлером сегодня будет Сашка Ткач, ну, а Герингом – сами знаете кто.

Все мои друзья и я сам, конечно, понимали, что в этой войне нам не победить. Даже если мы придумывали какую-нибудь фашистскую военную хитрость, нас в конце концов всё равно взрывали карбидными бомбами, расстреливали из рогатки, забрасывали камнями или песком.

Но играть так хотелось, что мы соглашались быть фашистскими главарями, каждый раз надеясь на то, что в следующей игре нам повезёт, и мы превратимся в Жукова, Рокоссовского или  в тайного русского разведчика в Берлине.

Вовка Сиропчик чуть не плачет. Быть Гитлером – значит прийти домой в порванной рубашке, с окровавленным лицом и не сметь рассказывать родителям, что произошло на самом деле. Уже давно решили, что бункер находится в подвальном помещении ещё не достроенного дома. Гитлер, Гимлер и Геринг отправляются туда под улюлюканье и свист русских. Витька кричит вдогонку:

- И чтоб воевали как следует, жиртресты! Геббельс, взорвёшь сначала немецкую банку с карбидом, а потом две русских банки. Понял?

- Есть, товарищ маршал! – выкрикивает Мишка, забыв, что он Геббельс.

Карбид мы поджигали не только на войне, а и чтобы девчонок попугать. Иногда, если не успевали вовремя отскочитить или положили слишком много карбида, консервная банка, как настоящий снаряд, ударяла кому-то в руку или голову. Тогда взрослые вызывали милицию и долго разбирались, как такое могло произойти...

Война начиналась вот как. Мы, фашисты, в начале войны хитрые, коварные и вероломные. Эти слова мы из какого-то фильма взяли. Всё, о чём мы говорим в бункере, слышно русским. Иначе, откуда им узнать, что мы хитрые, коварные и вероломные. Разведчик Белов или Зорге с выставленным вперёд вырезанным из дерева и покрашенным чёрной краской пистолетом подслушивает все наши фашистские секреты.

- Я сегодня Гитлер, - говорит Вовка обречённо, но потом словно припомнив что-то, - поэтому все слушают меня. Атаковать будем внезапно. Геринг  стреляет из рогатки на первом этаже. Только не железными пульками, а бумажными. И меть в задницу. Гимлер обстреляет второй этаж. Только смотри: русские там верёвки натянули. Если грохнешься, считай, что пал смертью храбрых. А я буду свой бункер укреплять. Продуктов, правда, маловато.

Вовка достаёт из кармана огромное яблоко, горбушку чёрного хлеба и варёное яйцо.

- А ну, не жидитесь, выкладывайте что у кого есть. Гитлеру нужно хорошо есть, чтобы русских победить.

Я и Сашка достаём из карманов наши припасы.

- Что же ты кильку в томате принёс? – обращается ко мне Гитлер. – А как мы эту банку откроем? Вот всегда ты, Гришка, что-нибудь учудишь. Геринг, одним словом. Ладно. Всем по местам. А где Геббельс? Он же сначала за нас! Предатель! Надоело быть фашистом!

Но война есть война. Её нужно начинать. Хотя почему нужно, мне и сейчас не очень понятно. Ведь люди и сами умирают, когда приходит их время. А до этого они рождаются, ходят в детский сад и школу, любят маму и папу, смеются, когда смешно и плачут, когда грустно. Им, людям, столько нужно успеть сделать в этой жизни! Встретить красивую женщину, которая согласится стать женой и родить нового человека, выучиться на инженера или учёного, чтобы в космос корабли запускать.

Здесь ведь каждая минута дорога. Зачем же тратить себя на то, чтобы ненавидеть, унижать, уничтожать...

Даже сейчас, когда я, всегдашний Геринг, готовлю свою рогатку к бою, всё думаю и думаю об этом. И успокаиваю себя только тем, что игра наша очень скоро закончится, а мы, фашисты и русские, поцарапанные, с подбитыми глазами и кровянкой из носа, с перемазанными лицами и рваными рубахами будем сидеть в бункере Гитлера и, смеясь, пытаться открыть банку килек в томате.