Для колонки в "Культурной эволюции"
МЫСЛЬ ВСЛУХ.
ЭДУАРД БАГРИЦКИЙ.
Багрицкий – это не какая-нибудь одна сегодняшняя мысль.
Уже смутно помнится лицо, фигура, поступь. Колоритная речь, язвительные замечания в адрес моих стихов, порывистость движений и – вдруг – неожиданная заторможенность. И в землю всё время смотрит. Не в небо – ведь гений, олимпиец, крылоносец – а почему-то в землю…
В моих снах он появлялся часто. Там и знакомились. Каждый раз по новой. Потому что я всё время был не готов. Мои бессвязные, вымученные стихи, в которых много юношеской страсти и ни капли поэзии, он не слушал. Был взбудоражен и повторял в сердцах:
- Эх! Зачем это всё?
…А потом новый сон и очередное знакомство. С Ним. Конечно, с Ним! Меня так радовало, что он одессит, что пахнет морем, жареной рыбой. Что у Него толстые губы и глаза искрятся. Что его обожают молодые поэты и торговки с Привоза. Что на его лоснящихся щеках солнечные отметины. Что Он мог неожиданно встрепенуться, разметать толпу вокруг себя и ни с того ни с сего прогорланить:
По рыбам, по звёздам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос…
О, как не хотелось мне просыпаться! Ведь всё было настолько реальным. Даже ладони мои пропахли морской солью…
И тогда, в юности, и сейчас, в редкие минуты безрассудства, я вижу Его стихи. Настоящие стихи гения, олимпийца, крылоносца.
ПАПИРОСНЫЙ КОРОБОК
Раскуренный дочиста коробок,
Окурки под лампою шаткой...
Он гость - я хозяин. Плывет в уголок
Студеная лодка-кроватка. ..
- Довольно! Пред нами другие пути,
Другая повадка и хватка!..-
Но гость не встает. Он не хочет уйти;
Он пальцами, чище слоновой кости,
Терзает и вертит перчатку...
Столетняя палка застыла в углу,
Столетний цилиндр вверх дном на полу,
Вихры над веснушками взреяли...
Из гроба, с обложки ли от папирос -
Он в кресла влетел и к пружинам прирос,
Перчатку терзая,- Рылеев...
- Ты наш навсегда! Мы повсюду с тобой,
Взгляни!..-
И рукой на окно:
Голубой
Сад ерзал костями пустыми.
Сад в ночь подымал допотопный костяк,
Вдыхая луну, от бронхита свистя,
Шепча непонятное имя...
- Содружество наше навек заодно! -
Из пруда, прижатого к иве,
Из круглой смородины лезет в окно
Промокший Каховского кивер...
Поручик! Он рвет каблуками траву,
Он бредит убийством и родиной;
Приклеилась к рыжему рукаву
Лягушечья лапка смородины...
Вы - тени от лампы!
Вы - мокрая дрожь
Деревьев под звездами робкими...
Меня разговорами не проведешь,
Портрет с папиросной коробки!..
Я выключил свет - и видения прочь!
На стекла с предательской ленью
В гербах и султанах надвинулась ночь -
Ночь Третьего отделенья...
Пять сосен тогда выступают вперед,
Пять виселиц, скрытых вначале,
И сизая плесень блестит и течет
По мокрой и мыльной мочале...
В калитку врывается ветер шальной,
Отчаянный и бесприютный,-
И ветви над крышей и надо мной
Заносятся, как шпицрутены...
Крылатые ставни колотятся в дом,
Скрежещут зубами шарниров.
Как выкрик:
- Четвертая рота, кругом!-
Упрятанных в ночь командиров...
И я пробегаю сквозь строй без конца -
В поляны, в леса, в бездорожья...
...И каждая палка хочет мясца,
И каждая палка пляшет по коже...
В ослиную шкуру стучит кантонист
(Иль ставни хрипят в отдаленьи?)...
А ночь за окном, как шпицрутенов свист,
Как Третье отделенье,
Как сосен качанье, как флюгера вой...
И вдруг поворачивается ключ световой.
Безвредною синькой покрылось окно,
Окурки под лампою шаткой.
В пустой уголок, где от печки темно,
Как лодка, вплывает кроватка...
И я подхожу к ней под гомон и лай
Собак, зараженных бессонницей:
- Вставай же, Всеволод, и всем володай,
Вставай под осеннее солнце!
Я знаю: ты с чистою кровью рожден,
Ты встал на пороге веселых времен!
Прими ж завещанье:
Когда я уйду
От песен, от ветра, от родины,-
Ты начисто выруби сосны в саду,
Ты выкорчуй куст смородины!..
Комментарии
Нет комментариев
