Писать о дожде сейчас мне просто и легко. Ведь сначала был ветер, который принёс тучи, смутил пространство, застал людей на земле врасплох. Смешно, наверное, смотрящему сверху наблюдать за происходящим на земле...
Но дождь это не наказание для всех. А для кого-то он и вовсе благо, отрада, необходимость.
Да, меня он запер в четырёх стенах, лишь изредка подразнивая короткими просветами. А где-нибудь в Австралии босоногие мальчишки и девчонки подставляют ему ладони, ни о чём не задумываясь, принимают от него подарки – мутные моря-лужи – и бешено орут на своём детском языке только им понятные слова.
Мой же сезон дождей только начался. Благо или наказание? Не знаю. Многие дни я с нетерпением ждал его. Но когда дождь стал бессовестно отнимать у меня пространство, когда лишил меня возможности различать хоть какие-нибудь цвета кроме серого, когда запросто отменял встречи с друзьями, я сначала растерялся, потом обиделся на него и, наконец, смирился. Ведь с ветром я когда-то не справился. Мне ли тягаться с дождём...
Вот поэтому и решил писать о дожде, о хляби небесной, которая разверзлась над моей головой.
Вместо эпиграфа:
http://www.youtube.com/watch?v=-uCTyC1FGLw
СЛЕПОЙ ДОЖДЬ.
Дождь при солнце, не закрытом облаками,
называется слепой дождь (иногда — грибной).
Из Викпедии.
"...А мелкий грибной дождь сонно сыплется из низких туч.
Лужи от этого дождя всегда теплые.
Он не звенит, а шепчет что-то свое, усыпительное,
и чуть заметно возится в кустах,
будто трогает мягкой лапкой то один лист, то другой..."
К. Паустовский.
"Пригородный поезд был старым и смешным. И похож на детскую игрушку, пылившуюся где-то на чердаке. Когда мы с Володькой только подходили к этому поезду, я и представил себе и чердак, и пыль с паутиной, и старые дедушкины ящики и чемоданы с какой-то рухлядью, и отдельно стоящий в самом углу комод с моими детскими игрушками.
Нетерпеливо-страстное "конечно!", которое я выпалил в начале недели Володьке, когда он пригласил меня на два дня к нему в деревню, на несколько мгновений будто забылось. Остановившись на платформе перед поездом, мне показалось, что никуда ехать не надо, что с меня довольно и этого чуда...
Но очень скоро всё встало на свои места. Ехать нужно было непременно! Там, всего в двух часах езды от города, я смогу не просто увидеть Наташу, но и сказать больше двух-трёх слов ( "Привет – как дела? – взвесь, пожалуйста, - двести граммов "Дюшеса" – Вовке привет передавай"), а, возможно, даже... Далее следовали разные варианты, перебирая которые, сладко было засыпать...Так тревожно отсчитывать от понедельника оставшиеся до пятницы дни... "
- Погоди, погоди, не переворачивай страницу... Я почти дочитала...Вот...
Только, пожалуйста, не раздувай щёки и не злись. Я медленнее тебя читаю. И, потом, должна я подумать, про что это...
- Но это ведь только первая страница! Про что здесь думать? Читай и наматывай на ус.
- Вот ты и разозлился... А ещё пять минут назад говорил, что я могу спрашивать, останавливать, когда непонятно...
- Так ты хочешь о чём-то спросить? Тебе уже что-то непонятно?
- Если ты будешь так на меня нападать, то я немедленно встану, пойду в кухню, сделаю яичницу из одного яйца и кофе с молоком, который ты не любишь, и замолчу до вечера...
Она – жена. Я – муж. Мы лежим на полу возле кровати, положив на неё ноги. Наташка уверяет, что так легче погружаться в другое пространство или измерение. Незаконченное я читаю только ей, потому что часто попадаю в пустоту, откуда она меня вытаскивает. Без Наташки я – часть этой пустоты. Долго обижаться она не умеет, и я бесстыдно пользуюсь этой слабостью.
- Вставай и иди!
Через пять минут в кухне начинает что-то греметь, шипеть и пахнуть. Я жду, закрыв глаза, и прижимаю к себе листы, над которыми просидел полночи.
- Я могу уже сейчас сказать, что произойдёт с твоими героями! – Голос из кухни. – Всё это было-перебыло... Бунина читать надо! Твой юнец поедет в деревню, истекая прыщавым вожделением, выпьет самогону, закусит печёной картошкой, убежит в луга любоваться звёздами, а там искусительница-продавщица из кондитерского отдела гастронома превратит его в мужчину...
("Ей мало – она продолжает!")
... А ему будет казаться, что он трясётся в своём смешном – детском? – поезде...
...Моё ночное вдохновение, нервно отпечатанное и сейчас прижимаемое к груди, никнет, кукожится, а потом и растворяется.
Наташка заходит в спальню, держа в руках поднос.
- Зашла, чтобы ты понюхал, сбросил с себя авторскую спесь и обиду на меня (Это я должна на тебя обижаться!).
Потряси ногами! Воскликни: "Эх!" и вспомни, что уже утро! Что уже лето! Что одна приятная во всех отношениях женщина любит тебя!
...Не знаю, какой я писатель (основная профессия – врач-педиатр), но муж, наверняка, хреновый. Я и раньше сомневался, даже когда впервые увидел Наташку в городской библиотеке. С девушками у меня всегда были отношения натянутые. Может быть, потому, что рос с мамой, бабушкой и сестрой. Но какой-то невыспавшийся, настырный амур привёл меня в тот день в библиотеку, поставил как раз напротив девушки и лишил возможности говорить и двигаться, поднял своими розовыми пальчиками мой подбородок, ухватился за мои ресницы, чтобы я не опускал глаза, и заставил влюбиться.
Я помню всё это посекундно!
Резкий укол в области грудной клетки...
Идиотская улыбка во весь рот... вбираю воздух по-рыбьи... пытаюсь пошевелиться...
- Меня зовут Кирилл. А Вас?.. не слышу ответа... и вдруг понимаю, что заговорил стихами...
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света...
- Наташа. Боже! Мой любимый Анненский! Через час я заканчиваю смену. Подождёте меня?
- Конечно!.. Второй укол в области грудной клетки... Неисчезающий амур обеими руками держит края моих губ всё в том же состоянии идиотской улыбки...
Постепенно улетучиваются библиотечные столы, полки с книгами, люди, стены и окна...
Свет! Со всех сторон!
- Да отпусти ты, пузан, мои ресницы! Больно ведь!
- Спасибо, Кирилл, что подождали. Пойдём?
- Куда?
- Как куда? В ЗАГС! Я стану вашей – нет, твоей – женой...
Третий резкий укол в области грудной клетки...
...Всё случилось именно так, как она решила. Правда, долгое время я уверял себя, что решение было моим...
- ...И потом, почему чуть ли не все твои героини носят моё имя? Я, конечно, признательна, но это будет путать читателей...
Я молчу и старательно пережёвываю яичницу. Обиды нет никакой, а моё молчание объясняется просто: я не знаю, что и как отвечать, ибо вот уже пять лет чувствую себя ведомым.
Недавно призналась, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы я достиг успеха, поверил в свои силы, научился делать то, что до сих пор не умел, потому что... Потому что я – послушайте только! – послан ей небесами. А, значит, у неё миссия: сделать меня счастливым...
Я же после приёма больных в районной поликлинике прихожу домой, включаю компьютер, придумываю рассказы и старательно называю своих героинь именем моей жены...
-...Ты ещё дуешься? Прости... Считай, что я встала с левой ноги. Вот если бы с правой, то не выдержала и разбудила бы тебя ещё в семь. Неважно, что воскресенье, что ты соня и, наверняка, обиделся бы на меня – не так, как сейчас! – но потом уж точно обнял бы и поцеловал...
- Ты про что? Почему с утра ты так многословна?.. Ты была у врача?
Все эти пять лет мы ждали ребёнка. И ждём. С какой-то яростной уверенностью – она, с молчаливым "виноватым" сомненим – я.
Это у меня не получается. Это я не способен. Это я – нездоровое звено в семейной цепи... Хоть и непрофессионально звучит, но в этом я почти был уверен.
Понятно, перепробовали всё. Благо, современная медицина предлагает варианты... Но...
- ...Обещай не перебивать меня! Я уже давно всё продумала. А если ты опять будешь раздувать щёки и злиться, то я немедленно разорву с тобой отношения на ... – пока ещё не решила на сколько – но уж поверь мне!..
После прошлогодней неудачи (она на мгновение прикрыла глаза и еле заметно содрогнулась) я всё время спрашивала себя: почему? ( Ни разу Наташка - ни словом, ни намёком, ни взглядом – не поминала мою мужскую несостоятельность). И вот что я поняла: мы обязательно должны поменять среду обитания. Это – раз! Мы должны плюнуть на все попытки и усыновить малютку. А лучше – сразу двух! Мальчика и девочку. Это два! Смотри: для хорошего детского врача место всегда и везде найдётся. В любой деревне недалеко от города... Я ведь знаю, как ты любишь город! Не беспокойся о быте! Я всё буду делать сама! Ты и не представляешь, какие силы спрятаны в этом хрупком, на первый взгляд, теле. Ты не поверишь, но я уже кое-что присмотрела! И прямо сегодня, когда ты закончишь завтрак, мы отправимся сначала в Дом малютки, а потом в Захаровку... (и почти не переводя дыхания) ...Ты ведь знаешь, что это в десяти километрах от города... (Она замолкла, но на меня не смотрит – суетится у плиты).
- Да, я знаю.
- Что ты знаешь?
- Что Захаровка находится в десяти километрах от города...
***
"...Но очень скоро всё встало на свои места. Ехать нужно было непременно! Там, всего в двух часах езды от города, я смогу не просто увидеть Наташу, но и сказать больше двух-трёх слов ( "Привет – как дела? – взвесь, пожалуйста, - двести граммов "Дюшеса" – Вовке привет передавай"), а, возможно, даже... Далее следовали разные варианты, перебирая которые, так сладко было засыпать...Так тревожно отсчитывать от понедельника оставшиеся до пятницы дни... "
А вот нарочно оставлю! Может, у Бунина и есть что-то похожее на это...
Но ведь была девушка! Правда, звали её иначе, а всё остальное – правда! Продавщица в кондитерском отделе... Старшая сестра моего одноклассника Володьки... И мы, действительно, поехали к нему в гости... Я, Витька и Виталька... И самогон был, и картошка варёная, и блинчики... Прыщавое вожделение (Красиво! Мне такое и в голову не приходило...) тоже было, хотя тогда я не знал, как это называется... Знаю, помню, что хотелось дотронуться, погладить белую-белую кожу и если руку не одёрнет – поцеловать... От одной этой мысли разум мутился... Впервые там я напился до беспамятства, и только утром меня нашли в "лугах"... А уж являлась ли ко мне кондитерская Наталья, делала ли из меня мужчину – не знаю... Да, чего там не знаю! Никто не являлся!..
... От автобусной остановки в Захаровке до присмотренного Наташей дома нужно было идти пешком. Уже с утра дорога пылила. Ещё недавно плотный туман почти рассеялся, а солнце на востоке подмигивало тем, кто посматривал на небо, желая определить, какая погода их ожидает.
Наталья шла впереди, изредка оглядываясь.
А я всё прокручивал свой "бунинский" рассказ. Будто бы именно в нём, в этом рассказе, я искал причину всех моих бед.
Может, именно тогда, когда я в беспамятстве лежал в мокрой траве и последнее, что увидел – падающие прямо на меня звёзды, вовсе не невинность я потерял, а... Боже, каким же словом назвать это? И разве это не противоречит каким-то, наверняка, существующим законам... Фрейд? Какая пошлость! Как всё предсказуемо! Слышала бы Наташка!..
- А знаешь что... – Она только это успела сказать.
И вдруг пошёл дождь.
Казалось, что каждая дождинка, прежде чем упасть на землю, окрашивалась в солнечный цвет и весело хохотала.
- Слепой дождь! Смотри! Из ниоткуда!
- А мы назаваем его грибным! Или цыганским!
- Почему цыганским?
- Не знаю...
И какие-то проводки во мне будто вновь соединились, заискрило что-то, заработало...
- Наташка! Мы возвращаемся! Вот сейчас, ни о чём не спрашивая, ты подойдёшь ко мне, я поцелую тебя (Как давно я этого не делал...)! И мы поедем в библиотеку!
- Почему в библиотеку?
- Потому что там всё начиналось.
Резкий укол в области грудной клетки.
Комментарии
Dec 26, 2009, 21:25:10 Е.Е, написал:
А когда Вы не справились с ветром?
Dec 27, 2009, 08:44:31 Б.М.Л. написал:
С Ветром и Дождём невозможно справиться по определению. Но пытаться всегда надо.
