Дождик тянется за Тучкой,
Шепчет Тучке на ходу:
"Мама, скучно,
Мама, скучно!
Мама!
Можно я пойду?"
(Рената Муха)
Моросящий дождь (изморось).
- ...В тот день мы договорились прийти попозже. Илья в последнее время часто опаздывал или не приходил вовсе. А потом ещё удивлялся, что мы его ждали:"Так мы разве на сегодня договаривались?" Мы понимали и не обижались...
А ведь сам всё придумал! И то, чтобы мы все ходили по улицам и внимательно смотрели (он сказал: высматривали!). И если что заметим, тащим в наш "клуб". Это так просто – "клуб". Одно название! Разве на чердаке можно что-нибудь толковое придумать? А ведь тишина нужна... Если мы садимся в круг, берём друг друга за руки и после короткого разговора с самим собой выкладываем всё, что за день увидели, даже мышиная возня главное может испортить. Всё – насмарку.
Когда Илюшка первый раз нам рассказал про свою затею, мы дружно обозвали его разными словами, которые повторять не буду. Не поверили, что это реально. Но он так лихо говорил, так размахивал руками и сверкал глазами, что мы потихоньку стали прислушиваться.
- ...Я давно об этом думаю! – говорил тогда Илюха. – Даже в тетрадь записываю, чтобы не забыть. Потому мыслей страшно много. Хожу по улицам, иногда заваливаю туда, куда бесплатно таких, как я, пускают, и всё в лица всматриваюсь. Если попадается счастливый человек, я в лепёшку разобьюсь, но высмотрю его с ног до головы – мне и разговаривать с ним не надо! – выясню, почему, как и где и уж кусок от его счастья и удачи точно себе отрежу!
- Это как "отрежу"? Ножичком, что ли? – перебил его тогда кто-то из наших.
- Вам бы только стрелять и резать! Просто у меня глаза такие. Нужно только подольше за этим счастливым человеком присматривать. И аккуратно, чтобы не заметил и не подумал чего... Я и вас могу научить! Если поверите мне и будете терпеливыми...
...Он тогда ещё что-то говорил, а мы тихо балдели и сами неотрывно смотрели в его глаза. Они, действительно, у Илюшки особые. Когда он молчит – они карие. Когда улыбается или смеётся – становятся зелёными. А когда разгорячится в разговоре – голубеют. Я сестре своей рассказал про него, так она, шалава, сразу захотела с ним познакомиться...
- Расскажи, подробнее о том, как и чему Илья вас учил?
- Не думайте, что всё на школу похоже. Мы ещё долго не верили ему, пока сами не убедились, что всё правда... Про это трудно говорить – нужно видеть! Вот представьте себе осенний, смурной день. На том самом чердаке, о котором я вам уже рассказывал, собираются не то чтобы друзья, а так, жизнью одинаково обиженные... Это тоже Илюшкины слова... Пятеро нас: братья-погодки Вовка и Мишка, им одиннадцать и двенадцать лет, "отцы" каждый месяц меняются; Танька, она посильнее и поумнее любого мальчишки будет, так мы её пацаном и считаем, она из учительской семьи, где и мать и отец есть, но как бы и нет, потому что они чужих детей воспитывают; а ещё Тимка есть, который к нам неизвестно откуда прибился, самый младший, ему восемь. Там, на чердаке, и живёт. И я... Вы ведь знаете, что меня Славка зовут. И про семью мою знаете. И что мамки нет, а папка... А, ладно, чего повторяться-то...
- Ты, Славка, про чердак, про клуб расскажи, про сеансы ваши.
- Я и говорю, что расскажи я даже как Илюшка умел рассказывать, вы всё равно ничего не поймёте. Это видеть надо!.. Вот, к примеру, утром, когда все собрались, мы сначала кормим Тимку. Кто что достать сумел. Потом садимся в круг, берёмся за руки, закрываем глаза и разговариваем с собой. Если есть, что себе сказать – а обычно всякие обиды, драки, слёзы, ругань помнятся – значит, ты ещё не готов быть счастливым. Значит, вчера на улице плохо поработал. Вместо счастливого человека высматривал какого-нибудь лошака, обманку. Вот и очищения не произошло. А когда Илюха приходил, мы ему про всё рассказывали. Тут-то и учились распознавать счастливого человека...
- А какой он, по-вашему, счастливый человек?
- Вот вы, например, не очень счастливый...
- Это почему? Как ты определил?
- Улыбаетесь вы натужно. Будто не сами хотите этого, а что-то заставляет вас. Да я понимаю: работа ваша – не сахар. Чего только не приходилось вам видеть и переживать... Вот и улыбаетесь не тогда, когда душа просит, а когда нужно.
- Так дело в улыбке?
- Говорил же я, что рассказывать про это – всё равно что... ну, не знаю... всё равно что дождь зонтиком останавливать... Конечно, улыбка не главное. Да и для каждого человека главное разным бывает. На улице человек как бы раскрывается. Вот выходит женщина из магазина. Ещё не старая, а по всему видно, что жизнь её съедает, что ли. В глазах печаль и отчаяние, пакет с покупками чуть ли не к сердцу прижимает, сомневается, нужно ли было покупать, может, и без этого обошлись бы. У такой вряд ли можно что-нибудь урвать. Не украсть, а высмотреть кусочек счастья и поучиться чему-то... Путаюсь я... Не умею... Вот Илья... Ему уже полных семнадцать исполнилось, и вроде книг каких-нибудь учённых не читал...
- А, может, дело вовсе не в какой-то волшебной способности Ильи? Может, дурил он вас, а сам таблеточку или дозу примет – вот и счастлив на какое-то время?
- Да спросите у кого хотите, Илья никогда этим не баловался! Он даже не курил! На чердак приходил всегда светлым, что ли... Если бы что было, мы заметили бы...
- Знаешь, Славка, мы с тобой здесь сидим и разговариваем уже больше часа, а я никак в толк не возьму: если Илья стал для всей вашей кампании учителем, гуру, если учил вас искать счастливых людей и "урывать", как ты говоришь, у них кусочки их удачи и счастья, если все вы жили настоящей коммуной, любя друг друга, помогая друг другу... Одним словом, объясни мне, почему вы тогда его убили?
***
ВКЛ.
"...Вот бывают такие мгновения, когда нигде не хочется быть. Дома мутит от привычных, будто пустивших корни в стены, потолок, пол вещей. Музыка обрыдла, но ты всё равно в наушниках, потому что иначе – ещё хуже. Это когда дома одна. А уж если ОНИ с работы пришли – голова взорваться готова! Молчали бы лучше... На один-два вопроса отвечу, а потом с катушек съезжаю... Накидываю на себя куртку – и на улицу. В дождь, в слякоть... С одной только мыслью: куда-нибудь подальше! И от благостного дома с учителями высшей категории, и от засранного подъезда, и от случайных серых прохожих, и от кривляющихся машин, - туда... Куда?..
И вдруг откуда-то:
- Эй, дурёха! Да ты, ты! Танька! Так и будешь под дождём стоять?
Оглядываюсь по сторонам. У соседнего дома, под деревом, съёжившись, стоит Славка. Когда-то мы учились в одном классе, потом его за что-то попёрли из школы и, хотя мы давно знакомы, в соседних домах живём, я как-то не особо его судьбой интересовалась.
- Что, в магазин за хлебом направилась? Помнишь меня? Я - Славка.
- Помню. Ты-то что под деревом стоишь? Идти некуда?
- Отчего же, есть куда. Только подождать надо.
- Кого? Чего?
- Как чего? Пока дождь не кончится. А то у нас там, - Славка указательным пальцем ткнул куда-то вверх, - крыша протекает.
- Ты разве на последнем этаже живёшь? Насколько я помню...
- Да я не про хату свою. Про чердак. Мы с ребятами там собираемся, когда некуда пойти.
Я не задумывалась и сразу спросила:
- А можно и я с вами?
- А не побоишься? Пацаны ведь?
- А что со мной такой могут сделать твои пацаны? Избить? Изнасиловать? Пусть только попробуют!
- Да ладно, ладно... Это я так просто. Проверяю, можно ли тебе доверять.
Здесь я хотела заржать. Тоже мне, тайны дворовые! Еле сдержалась.
- Что же у вас там за чердак такой таинственный?
Никогда и ни с кем я себя так не вела. На самом деле, я страшная трусиха. Но вдруг, неожиданно для себя же самой всплывает когда-то прочитанное в какой-нибудь книге и – становлюсь совершенно другой, не собой.
... До чердака добирались долго. Наверное, Славка нарочно повёл меня путанным путём. Ещё не доверял. Потом-то я и о другом проходе узнала.
Конечно, сначала было страшно, поэтому я старалась от Славки не отставать. Все эти деревянные стропила и балки, шуршащий шлак под ногами и шорох во всех углах. Да дождь непрекращающийся.
- Вот, здесь мы и живём.
- Как это живём? – спросила я, только чтобы хоть что-то сказать. А сама в угол, куда Славка рукой указал, смотрю, пытаюсь разглядеть: "Ага, старый диван с проплешинами, столик на трёх ножках, а на нём что-то лежит, два или три матраца, разложенных вокруг столика..." Вот и всё, что разглядела.
- Погоди, скоро узнаешь. И про жизнь тоже. Ребята вот-вот придут. А мы с тобой давай эти вот банки поставим, чтобы в них вода дождевая капала. Смотри: уже и до дивана добралась.
...А из темноты что-то выплывало. И здесь сдержалась, не выкрикнула. Славка же спокойно посмотрел в ту же сторону и мягко так сказал:
- Привет, Тимошка! Давай на диван. Я принёс тебе кое-что.
"Мальчик лет семи-восьми...Всклоченные светлые волосы...Заспанные глаза...Руки спрятаны в грязного цвета куртку...Резиновые сапоги явно с чужой ноги...Чердачонок Тимоша..."
Я первой подала хозяину чердака руку, хотя на меня он не смотрел, а уставился на холщовую сумку, которую Славка уже положил на столик.
- Тань, давай отойдём. Тимка не любит, когда смотрят, как он ест.
Что-то внутри меня сжалось. Даже слезинка готова была скатиться. Но потом вдруг такая лёгкость наступила, что даже ладони зачесались. Я помню, что никак не могла управлять тогдашним моим состоянием, что всё, как внутри меня, так и на этом мрачном чердаке, совершалось помимо моей или чьей-либо воли. Это был мир, который я сразу же приняла. Не сомневаясь, ничего не боясь. Не успела прийти, а уже стала здесь своей. Так, во всяком случае, мне казалось.
Но главное было впереди.
Через полчаса появились Вовка и Мишка. С братьями я хоть и не была знакома, но знала, что они учатся в нашей школе, что с компьютером "на ты", потому что учителя часто ставили в пример их работоспособность, что они живут где-то в нашем районе, но где именно – не знала... Познакомились быстро...
...Чёрт побери, что я всё размазываю! Мне ведь с самого начала про него хотелось рассказать, про Илью...
Я даже не заметила, когда он появился. Потом придумала себе, что он - капля дождя, просочившаяся сквозь крышу. Поэтому не ждите портрета!..
На столике уже горели свечи. Сначала меня вроде как и не замечали. Но лица у всех просветлели с появлением Ильи, и каждый из них хотел ему что-то рассказать, но моё присутствие вроде сбивало, привычной церемонии не получалось. Говорю так, потому что уже очень скоро поняла, чем здесь занимаются.
Он уставился на меня... Нет! Лучше так: он пронзил меня взглядом! Страшно не было. Я представила себе, что этот парень – добрый доктор Айболит. Что он не проверяет меня, не сомневается во мне... Но всё-таки что-то ищет. Что только ему, как никому другому, удалось найти, где прячется моя душа. И с ней, с душой, он сейчас тихо по-докторски беседовал, не произнося ни слова...
- Привет, Таня! Будем знакомы. Твоё место здесь! – И он указал моё место в кругу, не спросив больше ни о чём...
Так я была принята в клуб.
...Тот первый день я, конечно запомнила, потому что только слушала.
- Можно я буду первым? – Мишка, старший из братьев. – Хоть ты и говорил, Илья, чтобы мы постарались работать отдельно, но я пока без Вовки не могу.
- Да, - добавил брат, - пока не можем.
- Так вот. Вчера мы были на дне рождения у кузины...
- Это наша двоюродная сестра... Вера...
- Ещё дома мы набросали планчик, ну, кто из нас кого будет обрабатывать...
- Как это "обрабатывать"? – Илья голос не повышал, не возмущался, казалось, что просто не расслышал слово. – Я иногда думаю, что вы не очень представляете себе, как и зачем нужно всматриваться. Сколько раз я показывал вам ( голос по-прежнему ровный и мягкий)... Ведь если взгляд будет неловкий, просто любопытный или подозрительно пылкий, - дальше не буду, сами знаете, – никогда никакой связи не получится! Любой человек может стать искренним, доброжелательным, щедрым, когда на него смотрят не для того, чтобы забрать, а потому что восхищаются его внутренним богатством, его открытостью и добротой, его желанием прийти на помощь, выслушать...
Я почему-то была уверена, что этот монолог был направлен не Мишке и Вовке, а мне. Я ещё не представляла толком, о чём говорят эти мальчишки в сумраке чердака, под сопровождение осеннего дождя, нет-нет, а дающего о себе знать, словно и он хочет вместе со мной разгадать таинственный смысл только что прозвучавших слов. А слова-то были самые что ни на есть простые! Но я так давно их не слышала, а если и слышала, то была уверена, что смысл их уже давно замылен, стёрт, и они для меня ничего не значат...
Нет, значат!
"Илья! Илюшечка! Научи меня смотреть и всматриваться! Видеть и понимать! Не просить и унижаться, а делиться и с благодарностью принимать! Я хорошая ученица. Обещаю не пропускать ни одного урока, потому что... Потому что без этого мне просто не жить..."
Вот вы не поверите! Он смотрел на меня и улыбался. И только сейчас я обратила внимание на то, что одет он был как самый последний пьяница, лежащий в канаве, что лицо его было замызгано чем-то, что, вероятно, никогда не отмоется, что по крайней мере нескольких передних зубов у него не было...
Эти мальчишки? Что за игру они придумали? Я ведь знаю – читала, видела по телику, девчонки в школе рассказывали – что делают на таких вот чердаках и в подвалах... Где я? Почему так легко поддалась?..
Всегда считала себя скептиком. И циничной впридачу. К шестнадцати годам успела во многом разочароваться. Сначала причины искала, виноватых, а потом и этим пресытилась. Мир моей комнаты стал равен Вселенной. Некоторое время интернет спасал. Я, идиотка, ещё и дневник свой завела, но, когда прочитала, что пишут другие, такие же, как я, рефлексирующие недо- , тошно стало...
...А говорил снова Мишка:
- Это так, вырвалось. Мы ведь ещё не очень умеем. Нас на эту вечеринку пускать не хотели...
- Да и подарка, - дополнял Вовка, - не было. Денег-то негде взять.
- Так мы с Вовкой решили, что всё равно пойдём...
- ...Хотя сестру эту, Верку, никогда не любили. Она такая жирная...
- То есть, полная...
- В теле такая... Ну, думаем, если пригласили, то почему бы там не попробовать руку набить... – Мишка и Вовка замерли на мгновение, посмотрели на слушающих, особо задержались на Илье. Не слушал только Тимошка. Он продолжал доставать что-то из холщового мешка и жевать. – Так вот, мы с Вовкой делали всё, как ты нам говорил...
- Толком даже за стол не сели...
- А там, кроме пирожком с капустой, и жрать толком нечего было...
Не выдержал Славка:
- Ну! Хоть что-нибудь получилось?..
ВЫКЛ.
- Простите, Таня, что я остановил запись, хотя и обещал вам этого не делать. Вся ваша кампания здесь уже вторые сутки, и ни от кого мы толком не может узнать, кем был этот ваш Илья. Где он жил, кто его родители, если они вообще были у него. Каждый из вас рассказывает какие-то небылицы о волшебных способностях Ильи, но толку от этих рассказов никаких. Ясно одно: 23 октября в 18.00 возле дома 12, что на улице Подветренной, был найден труп юноши, лет 17-23. Четверо его друзей, то есть вы, Татьяна Карелина, Вячеслав Дюков, братья Владимир и Михаил Вязницкие стояли возле трупа, взявшись за руки и шептали что-то невразумительное. Вот это мне ясно! А теперь, может быть, вы мне скажете, кто и за что сбросил молодого человека, которого вы зовёте Илья, с крыши дома №12?
***
- Так, парни, а с вами давайте таким образом: про вас я уже кое-что знаю. Сказки слушать мне некогда. Я буду задавать вопросы, а вы по возможности коротко и ясно отвечайте мне. И чтобы по порядку. Говорить будет старший, и только если мне что-нибудь не ясно будет, тогда спрошу у младшего. Ясно?
- Да.
- Ясно.
- Когда вы впервые познакомились с Ильёй?
- Я помню! Очень хорошо помню! Летом, на каникулах. Мама в третий раз вышла замуж. И наш отчим оказался не таким гадом, как остальные...
- Это он нам компьютер купил...
- Я же просил: говорит старший!
- Этот новый, и не бил нас почти... Он хоть и пил редко, но когда выпивал и мамку избивал, мы уже знали куда прятаться, чтобы он нас не нашёл. А так, редко нам попадало. Ну, там из-за оценки или шумели очень...
- Послушай, ты кажется, не понял вопроса. Я просил тебя про Илью рассказать.
- Я и рассказываю. В тот день отчим как раз пьяным был. А мы прятались. Кто-то в дверь позвонил. Из укрытия нашего слышно не было, но в комнату нашу мамка забежала и выволокла нас. Заходим мы в гостинную, а там в кресле отчима сидит парень. Ну, Илья, то есть. Мы потом узнали, что его Илья зовут, а поначалу никак не могли понять, кто это и что ему от нас нужно.
- Говори же, твою мать, чего этот Илья припёрся к вам, если вы его раньше не знали!
- А потом мы узнали... Пусть Вовка расскажет. У него лучше получится.
- Да чтоб вас! Вовка, давай, продолжай.
- Мы подумали сначала, что он перепутал и случайно к нам зашёл. Потому что одет он был, как артисты в кино одеваются...
- Шикарно... Продолжай, Вовка...
- И уж, конечно, если он в кресле отчима сидел, значит, гость почётный...
- Что он говорил?! Зачем к вам пришёл?
- А говорил он, что мы с Мишкой стали победителями какого-то там конкурса талантов, что нас и ещё несколько ребят отобрали для исследовательской работы и нам чуть ли не в Москву скоро нужно будет перебираться, потому что у нас высокий IQ... И ещё говорил, что по вечерам мы должны будем работать в лаборатории по оптимизации современного общества... А потом всё и закрутилось: чердак, клуб, Славка, Тимошка, через какое-то время и Таня...
- Я умру с вами! Вот вытащу сейчас свой пистолет и застрелюсь! Какие таланты? Какая ещё Москва и оптимизация... чего он вам там наплёл? Почему мама ваша и отчим, да ещё и пьяный к тому же, так легко пустили в дом незнакомого человека да ещё и уши развесили?
- Так понятно же почему! Илья всмотрелся в нас, улыбался и разговаривал по-человечески.
- Мы теперь тоже у него кое-чему научились! Вы только не волнуйтесь, а постарайтесь нас не как следователь выслушать, а как человек...
- Как человек, говоришь!? Да я вот уже вторые сутки пытаюсь с вами, умалишёнными, по-человечески говорить, а вы мне что несёте? У меня труп! И вы, четыре подростка-сектанта, которые вместо того чтобы в милицию звонить, встали вокруг трупа и свои заклинания читали... Я спрашиваю вас уже не первый раз: кто это сделал?...
***
В тот день дождь прекратился. И даже солнце с утра выглянуло на несколько минут. Тимка медленно открывал глаза, боясь вспугнуть этот невиданный для нынешнего октября день.
"Пока ребята не пришли, можно побродить по городу, - думал Тимка, - может, где и пожрать удастся."
К тому, что происходило на чердаке в последние несколько месяцев, Тимка имел тоже какое-то отношение. Ведь это он показал Славке своё убежище. А когда и остальные ребята оказались клёвыми, – приносили еду, вещицы разные, Татьяна даже тёплое одеяло – стало совсем интересно жить. Странным казалось только то, чем эти ребята здесь, в его убежище, занимаются. Да, чёрт с ними! Пусть говорят и делают себе, что хотят – еду бы приносили... Правда, иногда, дожёвывая какой-нибудь кусок, Тимка прислушивался и присматривался, что-то мотал себе на ус, даже слово иногда вставлял...
Про всё это он думал уже на улице, пробираясь к мусорным бакам, где собирался найти что-нибудь для себя. Утренняя дрожь потихоньку оставляла его. Теплом, конечно, и не пахло, но солнце, раздвигающее облака, тихий ветерок и какая-то утренняя тишина усиливали хороше настроение. Тимка даже не огорчился, когда ничего не нашёл в баках.
"Ладно! – думал он. – Город большой! Что-нибудь да найду..."
И он двинулся дальше. Есть ему хотелось всегда, но ребята придут только вечером, а, значит, нужно было что-нибудь найти или украсть. "Не впервой".
Весь район Тимка знал как свои пять пальцев. И про опасности знал. Ведь не один же он такой бродит в поисках хлеба: взрослых нищих полно; ребят, таких же, как и он, удравших из дома или интерната и приехавших в большой город, где есть чем поживиться. Но и про опасности Тимка не думал. Потому что решил сегодня – самое время! Ведь дождь кончился! – поговорить с Ильёй и попросить пристроить его куда-нибудь. Сам Илья рассказывал ему, что хочет построить такой дом – пока дом, а потом, может быть, и целый город – где всем, кто учится быть счастливым, будет отдельная квартира. С мебелью, с полным холодильником. Только, говорит, непременно учиться надо, иначе...
- ...Вот я тебе, мухомор поганый, сейчас покажу, как крутиться здесь! Тоже мне моду взяли по чужим территориям шастать! Запомнишь у меня!
Тимка успел только вздохнуть...
... Очнулся он и по сторонам посмотрел. Солнца было ещё много. Хотя и тучи серьёзные наплывать стали.
"Ну его! Пойду к себе. Там ждать буду".
Раньше он непременно выругался бы, непременно выяснил бы, кто с ним такое сотворил и уж, конечно, отомстил. Но сегодня... Сегодня, и Тимка это чувствовал, всё должно быть по-новому. Пора становиться счастливым человеком!..
Вместе с солнцем и тучами стремительно бежало время.
...Уже несколько недель не происходило так, чтобы Илья пришёл на чердак раньше других. А иногда он и вовсе не приходил. Тимка даже услышал, как Славка говорил ребятам однажды, что Илья не в одном таком клубе, как наш, находится, что поэтому вот-вот счастливых людей много станет... Может, к лету или через год...
А сегодня взял вот и пришёл раньше всех. Правда, в руках ничего не было. Жратва откладывается. Ну, тогда поболтаем.
Но вместо того чтобы расспросить Илью про дом для счастливых, он начал так:
- А что, Илюшка, ты экстрасенс или волшебник настоящий?
- Дурачок, кто же это тебе про меня такое наговорил? Не видишь что ли – самый обыкновенный человек, каких полным-полно на белом свете. Вот только хочу сильно очень, чтобы ты, Тимка, и все наши ребята побыстрее себя нашли, научились бы правильно искать... А в этом ничего волшебного нет. Я вот верю, что человек, даже такой маленький, как ты, скоро невероятные вещи научится делать. Захотели бы...
- А какие вещи? Щёлкнешь, допустим пальцем, а тут на столе целый ресторан будет? Или захоти – взмахни руками, и полетел в Москву, допустим?
- Смешной ты, Тимка, паренёк! Знаешь что, давай лучше поднимемся на крышу да, пока ребята не пришли, позатыкаем чем-нибудь дырки. А то вот-вот дождь опять пойдёт и зальёт наше убежище.
- Ладно, пойдём. Я ещё потом что-то у тебя спрошу.
... На крыше они были не долго. Потому что стал накрапывать дождь. Илья как-то неловко повернулся к Тимке, чтобы взять у него кусок тряпки. Тимка и успел лишь глаза Илюшкины разглядеть – широко раскрытые, голубые-голубые, как небо без дождя...
И уже когда бежал по крыше к другому чердаку, не смея оборачиваться или крикнуть, всё повторял и повторял: "Вот если бы не дождь! Вот если бы не дождь!.."
Комментарии
Нет комментариев
