Вот уже несколько дней не пишется. Причин не ищу, потому что занятие это глупое: начну сердиться, в себе ковыряться, а к добру это не ведёт.
Конечно, можно поболтать с кем-нибудь по телефону или выполнить хоть какие-нибудь поручения, данные мне женой давным-давно. Можно. НО - боже мой! - как не хочется!
И тогда я припоминаю один вечер (наверное, пятилетней давности). А этот вечер - только одно звено в событиях, которые обычно следуют за этим воспоминанием...
...Мы с женой уже почти спим. Правда, настольные лампы ещё горят, книги ещё держатся в руках, но нервно пошатываются.
И вдруг мы подбрасываем себя на кровати, ибо в соседней детской комнате раздаётся то ли рёв, то ли смех нашей великовозрастной дщери. Мы знаем, что через минуту она прибежит к нам и, захлёбываясь, уже в тысячный раз будет нам читать одно из писем Даниила Хармса. И ничто не поможет нам! И в следующее мгновение уже тройной то ли рёв, то ли смех разбудит всех соседей в округе...
1 августа 1932. Курск
Дорогая Тамара Александровна, Валентина Ефимовна, Леонид Савельевич,
Яков Семёнович и Валентина Ефимовна.
Передайте от меня привет Леониду Савельевичу, Валентине Ефимовне и
Якову Семёновичу.
Как Вы живёте, Тамара Александровна, Валентина Ефимовна, Леонид
Савельевич и Яков Семёнович? Что поделывает Валентина Ефимовна? Обязательно напишите мне, Тамара Александровна, как себя чувствуют Яков Семёнович и Леонид Савельевич.
Я очень соскучился по Вас, Тамара Александровна, а также по Валентине
Ефимовне и Леониду Савельевичу и Якову Семёновичу.
Что, Леонид Савельевич всё ещё на даче или уже вернулся? Передайте ему, если он вернулся, привет от меня. А также и Валентине Ефимовне, и Якову Семёновичу, и Тамаре Александровне. Вы все для меня настолько памятны, что порой кажется, что я вас и забыть не смогу. Валентина Ефимовна стоит у меня перед глазами как живая и даже Леонид Савельевич как живой. Яков Семёнович для меня как родной брат и сестра, а также и Вы как сестра или, в крайнем случае, как кузина.
Леонид Савельевич для меня как шурин, а также и Валентина Ефимовна как некая родственница. На каждом шагу вспоминаю я вас, то одного, то другого и всегда с такою ясностью и отчётливостью, что просто ужас. Но во сне мне из вас никто не мерещится, и я даже удивляюсь, почему это так. Ведь если бы во сне мне
приснился Леонид Савельевич, это было бы одно, а если бы Яков Семёнович, это
бы было уже другое. С этим нельзя не согласиться. А также если бы приснились
Вы, было бы опять другое, чем если бы мне во сне показали Валентину
Ефимовну.
Что тут на днях было! Я, представьте себе, только собрался куда-то
идти и взял шляпу, чтобы одеть её, вдруг смотрю, а шляпа-то будто и не моя,
будто моя, а будто бы и не моя. Фу ты! думаю, что за притча! моя шляпа или
не моя? А сам шляпу-то надеваю и надеваю. А как надел шляпу и посмотрел в
зеркало, ну, вижу, шляпа будто бы моя. А сам думаю: а вдруг не моя. Хотя,
впрочем, пожалуй, моя. Ну оказалось, шляпа-то и впрямь моя. А также
Введенский, купаясь в реке, попал в рыболовную сеть и так сильно опечалился,
что как только освободился, так сразу же пришёл домой и деркал.
Пишите и Вы, как вы все живёте. Как Леонид Савельевич, на даче или уже приехал...
... За этим письмом идёт следующее, потом дочь бежит за трёхтомником Хармса, а мы с женой переглядываемся и понимаем, что выспаться нам сегодня не удастся.
Зато животы надорвём! Это как пить дать!
Комментарии
Нет комментариев
