Так получилось, что готов заключительный, но не последний рассказ из цикла "Дождь". Несмотря на это, я рискую его разместить в блоге, понимая, что подобная выходка автора нарушит некие композиционные законы или законы восприятия.
Истинный читатель простит меня.
Просто дождь.
Дождь омывал мир,
и этот шелест казался очищающим,
хотя некоторые пятна
отмыть невозможно никогда.
Дин Кунц. "Темные реки сердца"
"В Полесье часто в колодец сыпали мак, бросали деньги, соль, чеснок, освященные травы, зерна пшеницы и ржи, просфору и др., лили освященную воду, вычерпывали всю воду из колодца и т.п. Иногда в колодец бросали глиняные горшки, причем во многих селах Полесья считали, что горшок следовало украсть — у соседей, инородцев, у гончаров. На Гомельщине говорили:“Вот как нет дождя, то украдем где-нибудь у евреев гладышку да в колодец — бух! И тоже, говорят, дождь пойдет”. ( Славянская мифология. С.М.Толстая)...
На эту книгу я недавно натолкнулся. Случайно, как это бывает, когда неспешно блуждаешь по "GOOGLE"у в поисках чего-нибудь интересного. Вот написал "случайно" и тут же задумался. Уж, наверное, не случайно, если так многое совпало. И то, что детство и юность я провёл на Гомельщине, и то, что еврей (правда, не гончар), и то, что пишу о дожде, потому что в Израиле зимой сезон дождей – они-то и подпитывают моё вдохновение.
Казалось бы, что мне эти не столь древние верования белорусских крестьян? Однако сначала широко улыбнулся, потом, поразмыслив, стал решать, как бы мне использовать в моей работе сей забавный предрассудок.
Конечно, можно было придумать слезливую историю о еврейском гончаре, которого бы звали, ну, предположим, Иоська. Бестолкового, с двумя левыми руками и властной женой. Какой-нибудь Фейгой. Да ещё целый выводок детей, мал- мала меньше. И вроде каждое утро садится этот самый Иоська к гончарному кругу, весь в глине, а мало что выходит - не кувшины, а уродцы какие-то. Зато с лёгкостью получались детские игрушки. Свистульки разные, петушки, лошадки. И это так забавляло Иоську и его многочисленных детей, что не такой мрачной казалась жизнь, хотя беднее этой семьи в местечке и не найти было. А жена опять на сносях, кричит на Иоську: "Да когда же ты, идол безрукий (плюс ещё с десяток ругательств, с трудом переводимых на какой-нибудь язык!) поймёшь, что если в доме не будет хоть немного денег, то мы все с голоду помрём!" Разъярилась Фейга, мужа из дома гонит к гончарному кругу, все игрушки поразбивала. Ну и пошёл Иоська с решимостью к гончарному кругу. "Сегодня получится!" – говорит он себе. И, действительно, получилось! На загляденье кувшин. Такой не стыдно и богачу, допустим, какому- нибудь Кацману, иметь. А то и пану местному, али царю русскому. Поставил Иоська кувшин на самое видное место, а сам домой к жене побежал, чтобы та порадовалась за него и сказала, кому и за сколько продать этот кувшин можно...
А дело летом было. На Полесье засуха. Ну, нет дождя – и всё тут!..
...Дальше сюжет мог бы развиваться в зависимости от моего настроения или погоды. Что грело бы меня, если бы вдруг такой рассказ был бы написан? Вероятно, только одно: до творений Оссиана мне далеко!
...Однако, чем дольше я размышлял над судьбой полесского крестьянства, тем мрачнее становились мои мысли. Те самые глубинные вопросы, ответы на которые ты ищешь всю жизнь, не давали покоя.
Под занудное бормотанье дождя, постепенно угасающую трель утренней птицы, лёгкое подрагивание листьев лимона у моего окна эти вопросы приобретали плоть, врастали корнями в моё сознание, словно в мой сад.
И если раньше, в детстве, они вызывали у меня только недоумение, – чем же я не похож на других? – что же я такое натворил? – если в юности глаза слепило от боли и крови – разве можно убивать меня за то, что я еврей?- но, страшась чего-то ещё более бесчеловечного, я прятался за работу, друзей, литературу, искал утешение и оправдания, а когда не находил ответа, прятался ещё глубже...
Значит, сейчас, когда уже далеко за пятьдесят, пришло время ответов.
А ЕСЛИ Я ПОПРОБУЮ ТАК:
нарушая границы и хронологию,
заставляя время и пространство
подчиняться мне,
- остановлю руку Каина, занесённую над Авелем...
- сам разберусь с Содомом и Гоморрой...
- не стану стискивать кулаки и губы у Стены Плача и построю Третий Храм...
- выясню отношения с Фараоном и проведу сорок лет в пустыне, смеясь над Золотым тельцом и не допуская кровопролития...
- сыграю в шахматы с Навуходоносором в тот самый момент, когда в конце своего правления он заболеет странной болезнью, лекантропией (он воображал, что превратился в какое-то животное). И проиграю ему, потому что плохо играю в шахматы...
- непременно встречусь с Соломоном и расскажу ему, что его мудрость не забудется до конца дней. А он мне прояснит некоторые тёмные места Экклезиаста...
- я положу перед Понтием Пилатом таблетки от головной боли, прочитаю ему отрывки из "Мастера и Маргариты" и не позволю ему умыть руки...
- а если помимо моей воли Голгофа всё-таки состоится, я буду рядом с Ним, молча посмотрю Ему в глаза и передам привет из 21 века...
- А потом я непременно поговорю с пророком Мухамадом о его последней проповеди. Ведь это Он так говорил:
"О люди! Воистину, у вас один Господь и у вас один отец. Все вы — потомки Адама, а Адам был сотворен из глины. И нет преимущества у араба перед неарабом, и нет преимущества у неараба — перед арабом. И нет преимущества у белого человека перед чернокожим, и у чернокожего — перед белым, разве что лишь в богобоязненности. Истинно, истинно говорю вам — благороднейший из вас тот, кто наиболее богобоязнен..."
- и ещё напомню Ему Его же слова: "Евреи – народ Книги".
- в темницах испанской инквизиции пожму руку всем иудействующим. Крепко пожму, вселяя в них надежду и уверенность...
- а когда встречу на улице Виттенберга Мартина Лютера, то непременно спрошу, почему можно говорить так:" Хоть и бахвалимся, но мы должны помнить, что в нас течет языческая кровь, тогда как в евреях - кровь Христа. Слава - от них, не от нас." И в то же время так:" “Все согласуется с мнением Иисуса, осудившим евреев за то, что они злобные, жестокие, мстительные, гнусные змеи, убийцы и дьявольское отродье, крадущее и производящее опустошение тайком, потому что делать это открыто они не могут позволить себе. Нет у христианина более злобного, жесткого врага, после дьявола, чем еврей… (евреи обязаны обратиться,) но если они отказываются, нам не следует ни терпеть, ни страдать от их присутствия среди нас!”
“Знай, о, боготворимый Иисус, что, бесспорно, помимо дьявола, у тебя нет врага более злобного, более отъявленного, более жестокого, чем подлинный еврей, искренне желающий быть евреем. Теперь всякому, желающему принять злобных ехидн, отчаянных врагов Господних, и почитать их, позволить им обкрадывать себя, быть развращаемым и проклятым ими, нужно лишь обратиться к евреям".
- я не почувствую усталости и лишений в своих странствиях. Новоявленный Вечный Жид, я буду появляться там и тогда, где и когда увижу хоть одну каплю крови, хоть одно подлое слово. Нет, я не стану проповедовать и призывать к справедливости, ибо я просто один из смертных с неумеренной фантазией, задающий самому себе трудные вопросы и ищущий ответы на них. Не мне исправлять мир! Но мне – быть свидетелем! Для чего? Для кого? – спросите вы. Здесь-то как раз всё просто. Для детей и внуков, живущих сегодня, завтра и всегда, пока жив человек. Любой веры, любой национальности...
ВЕДЬ,
ПОЛЬЗУЯСЬ СВОЕЙ
ВОЛШЕБНОЙ СИЛОЙ,
- можно превратить Великого Инквизитора в великолепную красную шаль красавицы-андалузки...
- Гитлера сделать знаменитым художником, у которого не будет ни времени, ни желания заниматься чем-нибудь другим, кроме растирания красок...
- а какое замечательное вино могло бы получиться из Иосифа Сталина, будь он гроздью роскошного терпкого и сладкого винограда...
ВСЁ ЭТО, И МНОГОЕ ДРУГОЕ,
МОЖНО СДЕЛАТЬ,
пока идёт дождь, пока фантазия будоражит моё сознание. Но рядом со мной лепечет о чём-то внучка, сооружая из странных пока ещё звуков первые слова. Она учится называть предметы и явления, которые ей знакомы или пока ещё вызывают в ней недоумение и страх. А, значит, кому как не мне быть её учителем и, дождавшись того благославенного момента, когда и она начнёт задавать трудные вопросы, рассказать обо всём, что узнал её дед...
...И вместе с ней мы будем долго смеяться над бедным полесским мужиком, который украл кувшин у гончара Иоськи, бросил его в колодец и ждёт дождя.
Комментарии
Нет комментариев
