Читаю книгу Льва Друскина "Спасённая книга" и постоянно хочу делиться с вами, милые мои "заглядыватели" в мой блог, своими читательскими переживаниями.
Я почти уверен, что среди детей не может быть атеистов. До безверия нужно дорасти. Вера же ребёнка бывает неистовой.
Несколько дней назад на уроке мы с ребятами читали мифы о подвигах Геракла. Как это часто бывает, разговор незаметно перешёл на совсем иную тему. О боге и вере в него. Признаюсь, что не обошлось без педагогической "провокации". Мне страшно хотелось, чтобы ребята раскрылись, чтобы не искали какие-то затёртые пути, а высказывались открыто и эмоционально. Так и получилось.
Я с недоумением и горячностью напомнил им о злоключениях Иова. И тут на меня "напала" девочка с такой страстной отповедью, что мне пришлось замолчать на некоторое время.
- Ладно, пусть бы Всевышний проверял праведность Иова, насылая на него самого всякие напасти, - говорил я, - но почему он позволил дьяволу уничтожить детей Иова?
- Если ты истинно веруешь, - воспылала девочка, - то должен смириться даже с этим. Тем более Б-г впоследствии дал Иову новую здоровую жизнь, новую жену и новых детей…
Я не выдержал: " А как же "старые"? Они-то чем виноваты?"
- Вы, Борис, должны поговорить об этом с мудрецами. Они умнее меня. А я просто знаю и верю, что иначе Всевышний и не мог поступить…
… А вечером того же дня в книге Льва Друскина я нашёл главу, которая называется "О Боге".
О БОГЕ
Верю ли я в Бога? На этот мучительный для меня вопрос я отвечаю отрицательно.
Но горюю и завидую, потому что верующим легче.
Я поэт, я знаю, что такое подсознание и интуиция. И все же главное для меня — понять.
И я изо всех сил старался понять.
Я перебирал в уме десять заповедей: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего... И недоумевал: ведь это кодекс любого порядочного человека.
А люди глубоко верующие крали, желали жену ближнего своего, устраивали войны, и два священника именем Божьим благословляли каждый свою армию.
Я жадно расспрашивал верующих. Они не обижались, но отвечали:
— Сначала надо уверовать, а не понять. Понимание придет потом. А если не придет, это тоже не имеет значения. Главное — вера.
Лишь один человек (довольно, цинично) попробовал объяснить:
— Вот предположите, что вы евнух, а я нет — и перед нами обнаженная женщина. Сумеете ли вы понять мои ощущения?
— Да, — ответил я, — сумею. У нас с вами есть общее — язык. Вы мне обо всем расскажете. Ощутить не смогу, а понять смогу.
И я продолжаю задавать себе и другим все те же вопросы:
— Почему умирают маленькие безгрешные дети? Почему
войны? Почему вчера в нашей парадной злодей убил женщину? Почему Бог это допускает?
Кто-то привел мне мысль Бердяева, что Бог не околоточный. И добавил:
— Человеку дана свободная воля.
Но если Бог равнодушен к моей судьбе, во всяком случае, пока я не уверую, да в общем-то и потом, то какая разница, существует он или не существует?
Я понимаю, что с точки зрения верующих я кощунствую. Но я не хочу кощунствовать. Я просто пытаюсь понять.
Я знаю изречение: "Не мудрствуйте лукаво!"
Но если Бог дал мне свободную волю, то он дал мне и разум. Дал ведь для чего-то? Почему же я не имею права размышлять?
Меня упрекают:
— Ты хочешь создать Бога по своему образу и подобию, ты хочешь, чтобы у него были твои понятия о добре и зле.
Разумеется.
Если есть Бог, которому для каких-то иных, высших, непонятных мне целей нужна смерть невинного ребенка, то он мне просто враждебен, и дай Бог, чтобы его не было.
Не трогает меня и мысль повторяемости жизней. Если я являлся в прошлых своих превращениях Наполеоном, деревом или тигром, но не могу соединить это памятью воедино, то что мне с того?
Не волнует меня также идея, что я частица мирового духа. Умру — увижу. А пока — почему это должно меня утешать? Какой с этого толк?
Я не могу, к сожалению, читать философии, тем более религиозной. У меня иной склад ума.
Я спросил:
— Кого мне прочесть из философов? Кто легче? Мне посоветовали Спинозу.
Это было действительно совсем просто. Но где-то на третьей странице внимание отвлеклось, и я потерял одну мысль. Одну — а все здание рухнуло. Выпало логическое звено, и цепь разорвалась и обессмыслилась.
Я почувствовал безмерное уважение к философии и страх перед ней.
Геннадий Гор без конца рассказывает мне суть бесчисленных философских учений. Я слушаю его всегда с острым интересом, хотя наутро все путаю и забываю.
Но и он однажды сказал мне:
— Истин много. Поэтому в философии я ищу не истину, а красоту.
Возвращаюсь к религии.
Повторяю: мое неверие — мое горе. Для меня Бог — зто лишь символ нравственного начала. Я следую всем десяти заповедям. Я не краду, не желаю жены ближнего своего (вероятно потому, что люблю свою), не совершаю подлостей, борюсь, как умею, со злом.
Мне говорят:
— Значит, ты верующий. Но я-то знаю, что зто не так.
И все-таки, я неотрывно об этом думаю, постоянно пишу. Вот и сегодня:
Почему от слова "плачет"
Перехватывает дух?
Разве это что-то значит —
На бумаге и не вслух?
Почему от слова "горе",
Позабыв тропу свою,
Я, как дуб на косогоре,
Опечаленный стою?
И других оберегая,
Я себя не уберег.
Вот пишу, стихи слагаю...
Почему от слова БОГ...
P.S. А это стихотворение из той же книги. Может быть, не имеющее отношение к сегодняшней "Мысли…"
Но вот прочитал его и задохнулся.
Был хлеб веселым круглолицым парнем,
Он к нам ввалился прямо из пекарни
С коричневой от зноя головой,
Дымился он довольными ломтями
И, сдвинув скатерть дружными локтями,
Мы пировали в радости живой.
Ручьем вилась свободная беседа,
Сосед, смеясь, перебивал соседа,
Бутылка кочевала вдоль стола...
Вдруг словно тень какая-то прошла.
И все преображалось постепенно —
Менялся стол, вытягивались стены,
Свисала скатерть, мокрая от слез.
Стал черствым хлеб, не звякала посуда...
И мы не знали, кто из нас Иуда,
А кто — Христос.
Комментарии
Нет комментариев
