Не надо «ля»

.Днём обо всём этом можно было думать спокойно

МЕСТО В ЖИЗНИ.

 Уже которую ночь старика Веригина мучили кошмары. То вдруг ему снилось, что земля вокруг его дома треснула и обрушилась. Никого и ничего. Только он, Веригин, да старуха его. И ещё дом с садом. А то вдруг в одну из ночей привидилось, что стоит он в своём саду совсем голый, и вместо ног – корни. И любимая яблоня показывает веткой на его срам и смеётся. Иногда Веригин просыпался, но кошмар как бы в нём оставался. Руки, ноги, голова немели; хотя и знал, что не спит, а ничего поделать не мог. Ни сбросить с себя старухину ногу, которую вот уже 60 лет сбрасывал, ругая жену за дурацкую привычку. Ни встать, чтобы пойти на кухню и водички попить. Да, мало ли что можно было сделать!

"Это смерть за мной идёт, - думал старик. – Пожил своё – пора место другим уступать".

 Вот про место это думал Веригин часто. Бога он представлял так: маленький седовласый старичок с большим ключом в руке. Каждое утро он этим ключом заводит, как игрушку, мир со звёздами, луной и планетами, садится на облако и смотрит, как этот мир существует. А если что-то в этом мире портится, гниёт, болеет, умирает, вот тут бог и вмешивается. Где надо исправит, вылечит, поменяет. Всему своё время и место в этом мире.

 "Значит, и меня, - философствовал Веригин, - самое время менять пришло".

Днём обо всём этом можно было думать спокойно. Жена иногда мешала: проходя мимо, непременно бурчала что-то себе под нос, после чего старик долго не мог вспомнить, на чём он остановился, размышляя о месте своём на земле.

- Ну, что ты вертишься подле меня!? – в сердцах вскидывался вдруг Веригин.

- А и где же мне вертеться, как не возле тебя? Поди, одни мы с тобой на земле близкие и остались.

"И то правда, – думал старик, прижимая к себе жену, - ни детей, ни внуков. Она, я да вот дом с садом. Видно не доглядел седобородый с ключом".

 - Так и помрём с тобой, как в сказке, в один день, - вздохнула старуха, как-то по-особенному глядя снизу вверх на мужа.

- Ладно тебе – накаркаешь!

…А каждая следующая ночь не столько пугала, сколько удивляла старика Веригина. Вчера, например, не успел он сомкнуть глаза, как увидел свой сад. Да не просто увидел – услышал. Говорили о чём-то своём кусты малины и чёрной смородины, хохотала ещё молоденькая вишня, а яблоня и груша, ветви которых уже давно переплелись, громко жаловались друг другу на судьбу. И он, Веригин, был где-то здесь. Не только слушал, но и говорил с кем-то. И как только захотелось узнать, с кем, глаза открылись, и единственное, что он услышал, был шум ветра, бьющего со всего размаху по ставням. И двигаться не получалось.

"Что же делать? Доканают меня эти кошмары. И со старухой не успею попрощаться, – подумалось Веригину, и он постарался скосить глаза так, чтобы можно было увидеть свою жену.

Она спала на спине, положив руку на живот, и тихонько похрапывала. И тут старик почувствовал к ней такую нежность, какую давно не испытывал.

"Намаялась ты со мной за столько лет. А счастье видала ли?! Как птичка воробушек жила: что получала от жизни, тому и рада была".

И решил Веригин, что с утра у людей будет прощение просить за грехи, когда-то совершённые. И первым таким человеком будет его старуха. Но додумать про это он не успел, потому что глаза опять закрылись.

И снова сад. Только теперь вместо деревьев, кустов и травы – тени. Они двигались и могли превращаться во что угодно. Сначала появился отец. Узнать его было не просто, но Веригин почему-то не сомневался, что это отец. Может быть, потому, что тень очень знакомо ерошила волосы левой рукой, а потом "прилизывала" чубчик.

"Вот у него прощения не попросишь! Жаль. В ножках бы валялся! – слова эти будто сами существовали – не во сне и не наяву".

Веригину казалось, что он вертит головой, как веткой на ветру и ищет в этой кутерьме теней что-то похожее на мать. И оттого, что не находит, плачет по-ребячьи, как когда-то в детстве…

 - Да что ты, что? Приснилось страшное? Старуха трясла мужа, испуганно причитая, а Веригину казалось, что он яблоня с ещё не созревшими плодами. И мальчик, который трясёт дерево, тоже он.

Кошмар.

 2.

 Утром вспомнилось ночное обещание просить прощение у тех, перед кем согрешил когда-то. И первой должна быть старуха его. Но как ни старался Веригин, не мог вспомнить ничего такого, за что можно виниться перед женой…

Нет, было-таки раз.

И, вспомнив, тут же упал на колени и, не останавливаясь, не замечая испуг жены, громко заговорил:

 - Прости меня, дурака бессердечного! Всё, всё расскажу, только прости! Я ведь, как узнал, что у тебя детей не будет, так сам не свой стал. Мысль пакостная в башку засела:"А на хрена мне баба такая!"

И уже тропинку к фельдшерице очкастой стал протаптывать. Она девка хваткая была, а я ещё молодой, горячий. Так вот однажды ночью – ты тогда у матери гостила – собрался к ней. Ничего поделать с собой не мог. Хотел задами, через сад… Да там вот и упал, ногу вывихнул. Я ещё врал тебе несусветное.

И старик замолк. Мельком глянул на свою старуху и легко вздохнул. Будто болезнь лихая лапы разжала да дышать позволила.

Тут бы старухе не молчать, а сказать, что-де вспомнил тоже! Это ведь когда было. Быльём поросло…

А она будто окаменела. Ни словечка. Глазами жила.

 "А если не простит?" – укололо вдруг старика. Нужно во что бы то ни стало получить это прощение. Ведь чья-то молодая жизнь уже готова занять его место, а он, получается это место ещё не готов отдать.

 - Пойми, сердечко моё! Не со зла, не потому, что разлюбил – обидно за себя стало. Неужели, мол, я последний на этом свете Веригин!?

Тихо заскулила старуха, обхватила мужа руками, уткнулась лицом в его рубашку. И жизнь свою вспомнила, которая теперь умещалась в одной слезинке.

Стояли они, молчали. И долго бы так стояли, если бы в дверь не постучали. Веригин опомнился первый. Открыл дверь.

На пороге девушка стоит. Такой красоты он никогда и не видывал. Только вот бледная, будто после болезни долгой.

 - Спасибо тебе, старик, что вовремя место в жизни уступаешь…

 Так и ушёл в мир иной старик Веригин.

А кто была это девушка и кто занял место его на земле – неизвестно. Да, и не главное это.