Не надо «ля»

                                         Гришка болеет.

Болеть я люблю. Правда, бывает – когда очень что-то заболит – ни о чём не могу думать, а просто страдаю. Разными там скарлатинами, желтухами, свинками мы с Танькой уже переболели. Может быть, она ещё чем-то болела, когда меня на свете не было. Не знаю, потому что мама не любит про это говорить. Сама Танька клялась мне, что болела 100 раз. А один раз даже термометр лопнул: такая была у неё высокая температура. Врёт, наверное, но приходится верить ей на слово. У нас вроде игры получалось. Так хотелось победить! - Зато ты никогда не болела тропической лихорадкой! - Что это за болезнь такая? Ты тоже не болел. Уж я бы знала. - А я в лёгкой форме болел. Это на ангину похоже. - Вот врёт! Ну, врёшь же!? И в глаза смотришь, не моргая! - Не хочешь – не верь. Я тебе ещё про пульпит не рассказывал. Чувствую, что Таньке мне нечего сказать. Она даже краснеет от натуги. И тут я её добиваю: - Смотри, не перестарайся, а то краснухой заболеешь. Я с ней в 1-ом классе целый месяц дома валялся. Именно этого нам с Танькой очень хотелось! Хотя бы дня три не ходить в школу, лежать в своей кровати и ждать, когда бабушка принесёт припасённый ею пряник, потрогает лоб и поцелует в щёку. Когда дед, повернувшись на правый бок, подмигнёт, будто сказать хочет:" Вот, мол, как у нас "нежильцов" дела идут." Когда папа приносит целый кулёк конфет "Раковые шейки" и кладёт мне под подушку, а мама читает книжку и гладит по голове... ...Вот и получилось, будто я болезнь сам позвал. Вечером, когда все разбредаются по своим комнатам после ужина, мытья посуды и последних приготовлений к завтрашнему дню, я люблю приходить в тихую кухню, становиться коленками на табурет и просто смотреть в окно на улицу. Свет я не включаю и стараюсь двигаться как можно тише, чтобы не испугать мысли в моей голове. Мысли разные. Например, в магазин "Рыба", что как раз напротив наших окон, вошёл высокий человек в чёрном плаще и шляпе. Я представил себе, как он выбирает рыбу. Они долго смотрят в глаза друг другу, молчат, потом рыба подмигивает человеку в плаще, потому что ей надоело лежать на прилавке целый день, и так хочется, чтобы, наконец, и её купили. Иначе она сгниёт и протухнет. От всех этих мыслей закружилась голова и тошнота подобралась к самому горлу. И где-то внутри живота родилась боль. Она гуляла во мне сама по себе, то влево, то вправо. Наверное, я крикнул, потому что ко мне вдруг подбежали и мама, и бабушка, и тётя Берта. Даже Танька прибежала. Руками я пытался остановить боль. Потом другие руки щупали меня и спрашивали: - Где болит? - Здесь, справа? - Аппендицит! А что ещё здесь может быть! - Да его рука посередине! А теперь слева! - Может, почки? Или желудок? - Что он ел сегодня? Конечно, он отравился! - Это глисты! - Откуда вам, Берта, знать? Вы что, профессор Вишневский?! - Вызовите врача! - У вашего ангела глисты, хоть убейте меня! Я бегу за скипидаром. Глисты – это такие черви, которые живут в животе. Им там хорошо живётся, когда человек ест много и хорошо. Но ни мама, ни бабушка, ни тётя Берта не объяснили мне, как они туда попадают. Скипидар – это такая мазь. Я бы о ней сказал больше, но как только я вспоминаю слово "скипидар", мне хочется бежать к унитазу и вырывать. Даже если я ел мало и плохо. Тогда в кухне меня так схватило, что думать о чём-то, кроме этой боли, было невозможно. Скорую помощь решили пока не вызывать, потому что тётя Берта уговорила всю нашу семью довериться ей. - Вы и представить себе не можете, - говорила она, - сколько этих гадов я вывела на свет божий! От скипидара они начинают метаться по всему животу и ищут спасения. А для этого у них только один выход. С этими словами она сильно ударила меня по заднице, показывая, откуда должны выползать эти самые твари. Не знаю почему, но боль на какое-то время оставила меня, и я заснул. Наверное, заснул. Потому что проснулся уже в своей кровати от противного запаха. Он был противнее запаха тухлого яйца или запаха в туалете, когда кто-нибудь забывал слить своду. Противнее дыхания от утреннего дедушки. Или выдоха трёхголового Змея Горыныча. - Помажь ещё раз под носом... И не жалей! И пупок, пупок не забудь. Я у своих поросят за три дня всех глистов повывела... На утро следующего дня всю квартиру, включая закройщика Тишкина, интересовало только одно: попёрли или нет. Глисты, то есть. Гады и твари. Мне не разрешили спускать воду в туалете, ведь каждый жилец нашей квартиры должен был сам удостовериться, что чудодейственный скипидар тёти Берты спас меня от неминуемой смерти. Из туалета они выходили озадаченные, удивлённые и разочарованные. Да и боли мои к середине дня прекратились. Зато потом во дворе меня долго ещё звали "Глистом". Кличка обидная, потому что я всегда пухлый был. Больше мы с Танькой в болезни не играли.

Комментарии

Нет комментариев

Добавить комментарий